Леди и лорд

— Зато в нашей семье полная гармония, — произнесла я, целуя мужа в щеку.

Девятый месяц моей беременности близился к завершению, и с каждым днем я переживала все больше и больше. Живот был слишком большим даже по мнению нашего семейного врача, чей оптимизм меня порой смущал. Но этот ученый муж только недовольно морщился, а уж мне и вовсе казалось, будто меня раздуло до поистине фантастических размеров. Роды обещали быть крайне тяжелыми и наверняка опасными.

Муж пытался выглядеть как обычно и не демонстрировать мне снедавшей его тревоги, но я успела слишком хорошо узнать Николаса, чтобы не понять, какие на самом деле чувства дерзают лорда Дарроу. Супруг отчаянно боялся за меня, боялся так сильно, что порой ему отказывали сдержанность и благоразумие. Теперь каждую минуту он проводил рядом и смотрел так, словно в любой момент я могла просто исчезнуть, раствориться как утренний туман на солнце. Это, если быть до конца честной, изрядно нервировало меня. Хотя кто вправе обвинять лорда Дарроу в паранойе после того, как он столько раз вдовел.

Ходить стало тяжело, ноги чудовищно отекали, поясница нещадно болела практически постоянно, и все это буквально приковывало меня к постели, лишая привычных занятий и того образа жизни, к которому я успела привыкнуть за время замужества. Обязанности хозяйки дома вновь целиком легли на хрупкие плечи Эбигэйл. Затруднительное дело, учитывая, что мисс Оуэн приходилось одновременно готовиться к грядущей через несколько месяцев свадьбе с мистером Греем.

Сама не могла поверить, что муж так и не отступил от своего слова и согласился на брак племянницы с ее возлюбленным. Возможно, конечно, что, уничтожив всех членов семейства Грей, помимо Рэймонда, мой муж утолил до конца терзавшую его жажду крови и успокоился… Но я не бралась судить о мыслях лорда Дарроу на этот счет, да и заговаривать на эту тему вообще лишний раз не решалась. К тому же и без того хватало поводов для переживаний и волнений: наследник славного рода отличался буйным нравом и не давал мне покоя ни днем, ни ночью.

Очередное утро застало меня в постели с книгою в руках. Поспать удавалось только урывками. Дитя напрочь отказывалось униматься. Должно быть, уже спешило собственными глазами взглянуть на мир.

Шарлотта привычно хлопотала вокруг меня с такой старательностью, которая бы еще несколько месяцев назад повергла бы меня в полное и абсолютное недоумение. Как ни странно, но чем явственней проявлялось для окружающих мое положение, тем больше рвения проявляла служанка, постепенно усмирявшая свой дурной норов. А ведь я была уверена, что Шарлотта Уилкинс никогда не начнет с охотой и старанием выполнять свои обязанности горничной.

— Что-то ты совсем бледная сегодня, хозяйка, — отметила горничная, глядя на меня с откровенным неудовольствием. — Опять ведьмино отродье спать не давало?

Ребенка Шарлотта называла исключительно так, и никакие просьбы и угрозы не могли заставить ее перестать. Меня коробили слова девушки… Но я не могла сказать, что она совершенно неправа, ведь уже через пару недель после моего спасения Шанта сообщила, что вся сила, накопленная Тшилабой, передалась именно моему ребенку. Если бы только старая колдунья могла представить себе, что ее наследником в итоге станет ребенок ненавидимого внука, наверное, десятой дорогой обходила бы и лорда Дарроу, и меня саму. Или постаралась бы убить сына своей любимой дочери куда раньше, не размениваясь на проклятия и прочие ухищрения.

— Это не отродье, Шарлотта, — строго одернула я служанку, впрочем, ни капли не сомневаясь в полной бесполезности этой попытки призвать к порядку. — Это невинное дитя, которое не запятнано ни единым грехом. Когда ты, наконец, поймешь такую простую вещь?

Горничная хохотнула и посмотрела на меня как кошка, не мигая.

— Посмотрим еще, какое это невинное дитя, хозяйка, когда оно дар покажет. Немалой силы родится колдун, и пo-нашему будет уметь творить чары, и по-цыгански. Перед таким и горы в пыль обратятся, и воды морские расступятся.

Высказав свое мнение, Шарлотта удалилась за завтраком для меня.

Я задумчиво погладила живот и тяжело вздохнула.

— Что же, драгоценный мой, значит, будешь могущественным колдуном?

Ребенок хорошенько пнул меня по руке. Ну, рука — не почка и не желудок, не страшно, но характер у крохи точно обещает оказаться легким, совсем как у Николаса и меня самой. Я мечтательно улыбнулась. А ведь со дня на день родится.

Скорей бы!

Чем ближе становился знаменательный день, тем реже дорогой супруг покидал дом, стараясь все дела решать здесь же, не оставляя меня ни на секунду без своего присмотра. Я попыталась тонко намекнуть Николасу, что теперь-то, после гибели Греев и леди Элинор, мне наверняка никто не угрожает, и нет необходимости настолько сильно беспокоиться за мое благополучие. Намек его милость, разумеется, понял, однако поведение не изменил, заявляя, что пусть он и дорожит интересами государства сверх всякой меры, однако жена, готовая вот-вот разрешиться от бремени, все же куда важней. Даже интересов короны.