Леди и наследство (СИ)

Отец говорил то, что я уже не раз и не два слышала от него за всю свою жизнь. Второй тоже заучил наизусть эти простые истины.

— Я знаю, папа. И действительно никогда бы не стала привораживать Мануэля Де Ла Серта. К тому же, все больше мне кажется, будто моя любовь к нему — страсть гибельная и несчастная, которую просто нужно пережить.

Учитывая, насколько легко ибериец решил утолить зов плоти с первой женщиной, которую посчитал и достаточно привлекательной, и достаточно доступной, сложно ждать от подобного мужчины к кому бы то ни было искренних и если не чистых, то хотя бы сильных чувств. Так и стоит ли лелеять в своем сердце привязанность к тому, кто не достоин любви?

— Ты всегда была склонна прислушиваться к разуму, когда он спорил с твоим сердцем, Ева, — произнес отец. — И по сей день я не могу понять, приносит это твое свойство благо или же зло.

Брат подсел ко мне вплотную, обнял за плечи, заставляя прижаться спиной. Стало куда легче с этой безмолвной поддержкой рядом. Подчас мне даже казалось, будто бы сила моя на самом деле вся в Эдварде, и из него я черпаю ее, когда потребуется.

— У тебя уже есть одна нежная и эмоциональная дочь, так пусть будет и разумная, — неуверенно улыбнулась я. Кажется, полегчало. — И моя разумность позволит мне в дальнейшем избегать всех возможных искушений.

В том числе и тех, которые исходят от моего неизвестного союзника, что затаился где-то невидимый, готовый сделать еще несколько весьма заманчивых предложений бедной девушке, томящейся от неразделенной любви.

— Странно, что я не ощущаю никого подле тебя. Сильные сущности оставляют след на человеке, пусть недолго, но оставляют. На тебе же его нет вовсе, — сказал отец как будто с легкой растерянностью, но и мгновения не миновало, как он взял себя в руки. — Идите спать, дети. Время уже позднее, а вам стоит как следует отдохнуть.

Я получила поцелуй в лоб, брата папа потрепал по плечу, после чего, пожелав доброй ночи, удалился. Мы допили с Эдвардом чай и отправились спать тоже.

Утром выяснилось, что встреча с братьями Де Ла Серта у Греев имела последствия. В частности, у старшего из иберийцев хватило смелости на глубоко личный разговор с моим Вторым. Молодые люди прибыли к нам после завтрака, старший из Де Ла Серта казался встревоженным и бледным, младший словно бы злорадствовал, но это выражалось только в его взгляде. Брат поприветствовал иберийцев точно так, как приветствовал бы добрых друзей, Эмма улыбнулась со сдержанным кокетством, однако не усердствовала, памятуя о том, что ненароком может разбить и мое сердце. Сама я предпочла держаться с обычной сдержанной вежливостью.

— Я хотел бы переговорить с вами наедине, друг мой, — осторожно промолвил Мануэль Де Ла Серта, — разумеется, если это возможно.

Второй бросил на меня недоуменный взгляд. Я в ответ едва заметно пожала плечами и кивнула на Эмму, что все поняла без слов и тут же связала Теодоро Де Ла Серта по рукам и ногам своим жизнерадостным щебетанием. Занятый нашей младшей сестрой ибериец позабыл обо всем на свете, в том числе и обо мне.

— Разумеется, возможно, — с чуть деланным удивлением произнес мой близнец. Конечно же, он догадывался, о чем пойдет речь, как и я.

Де Ла Серта устал мучиться от неопределенности и решил объясниться уже с другом, у которого попытался отбить любовницу. Трагедия моей жизни понемногу начала оборачиваться фарсом, и было бы грешно пропустить сцену между братом и человеком, которого я все еще любила.

Эдвард повел своего друга в библиотеку, за стеной которой скрывался тайный ход, один из тех, что пронизывал особняк Дарроу сверху донизу. И в этом тайном ходе имелось весьма удобное окошко, позволявшее и слышать, и видеть то, что происходило в библиотеке. Я украдкой скользнула в потайной ход, пока Эмма занимала собой Теодоро, разумеется, под присмотром недреманного стража — нашей няни Шарлотты, которая появилась как по волшебству (или не как?) в гостиной, едва лишь мне пришло в голову уйти. Разумеется, было нельзя оставить юную девицу наедине с мужчиной, тем более темпераментным. Вряд ли Теодоро Де Ла Серта придет в голову покуситься на честь Эммы, но он вполне мог напугать бедняжку каким-то своим необузданным порывом, да и девушке благородного происхождения стоило печься о своей репутации.

Когда я расположилась в тайном ходе, Мануэль все еще стоял посреди библиотеки в растерянном молчании, не в силах подобрать нужных слов для начала тяжелого разговора.

— Что с вами такое, друг мой? — бросил пробный камень мой брат, так и не дождавшись от иберийца ни единого слова. — На вас нет лица.

Де Ла Серта тяжело вздохнул и, наконец, заговорил. Голос его был куда более хриплым, чем обычно.

— Я… Я поступил подло по отношению к вам, Эдвард. Не по-дружески. И теперь меня это мучит.