Леди и война. Цветы из пепла

Вероятно, граница как-то была связана с его приступами, которые случались все чаще, но и о них Дар говорить отказывался. А Меррон боялась спрашивать. Что бы с ним ни происходило прежде, это было страшно. Особенно в тот раз у реки, когда он лицом в воду упал и едва не захлебнулся.

Тащить пришлось, а он тяжелый и бормотал, бормотал что-то… скулить начал.

Пот катился градом.

Глаза и вовсе желтыми сделались, звериными. Он смотрел, но не видел. Зрачки то расползались, заполняя все пространство радужки, то суживались, почти растворялись в желтизне. Сердцебиение ускорилось втрое против нормального, дыхание тоже. А потом из ушей, носа, горла кровь хлынула, темная, черная почти. И Меррон ничего не могла сделать. Сидеть рядом, уговаривать – он слышал ее и затихал ненадолго. Вытирать пот и кровь, которая все никак не останавливалась. Давать воду.

Все закончилось вдруг и сразу. И Меррон от облегчения расплакалась, ну и еще потому, что Дар спокойный такой, как будто бы все нормально. А она женщина! У нее нервы!

И вообще…

Только злиться на него не получалось. Или слишком устала? Сейчас идти приходилось быстро, порой она задыхалась и думала, что еще немного и упадет. Он останавливался, позволяя передохнуть, и снова шел. Зачем? Так надо, чтобы успеть.

Куда успеть?

И для чего? Но нет же, ни слова, точно вновь разучился разговаривать. Невозможный человек! И упертый. Шел-шел. И Меррон за ним, на одном упрямстве. И ведь почти получилось добраться. Уже и река была видна – широкое полотнище воды, чернота леса на том берегу. Сизый дымок, поднимавшийся от камней. Лошади. Палатки. Люди.

Дар приник к земле, втянул дымный воздух и отпрянул.

– Назад, – приказал шепотом и потянул за собой к зарослям бересклета. А их словно ждали. Меррон не поняла, откуда появились всадники. Секунду назад еще не было, а вот уже рядом, летят, пластаясь на конских спинах, нахлестывают крутые бока. И собак спустили…

Здоровых. Лохматых. Куцехвостых. С обрезанными под корень ушами.

Меррон собак не боялась. До этой минуты.

– Назад. – Дар откинул ее за спину, прижав к высокому осклизлому камню. – Прости.

За что?

Он не справится со всеми… Пригнувшись, Дар зарычал. Утробно так, по-звериному, и псы, захлебывавшиеся лаем, заткнулись. Остановились. Попятились, припадая к земле, словно опасаясь, что этот странный человек на них бросится.

Люди тоже предпочли держаться в отдалении. С арбалетами… и луки есть. Им не надо подъезжать ближе, просто возьмут и расстреляют. Обидно-то как. Дошли ведь.

Почти.

А эти не спешили. Стояли. Смотрели. И Дар на них. Сколько это длилось? Минуту? Две? Меррон разглядывала лошадей. И людей, которые были какими-то… неправильными? Одинаковыми слишком. И неподвижными. Лошади вот переступали с места на место, всхрапывали, косились друг на дружку, а люди сидели, словно и не живые вовсе.

Кроме одного.

Он был без оружия и брони, сидел в седле боком, хотя ничего-то женского в его облике не проглядывалось. Полный, рыхлый какой-то, замотанный в белое полотнище, из складок которого выглядывали мягкие ладошки, усеянные перстнями. Камушки переливались на солнце, завораживали.

– Думаю, нам всем стоит опустить оружие. Карто – крайне чувствительные создания, – сказал толстяк, вытирая с бритой головы пот. – Вам, возможно, они и не причинят вреда, а вот спутница ваша вполне может пострадать. Нам бы этого не хотелось.

Ждали. Точно, ждали. И не Меррон – Дара, другой вопрос – чего им от него нужно?

– Мы просто побеседуем. – Толстяк сложил ладошки, и Меррон увидела, что ногти его были выкрашены в алый. – Вы нас выслушаете… и примете решение. Надеюсь, верное.

– А если нет?

– Ну… мы хотя бы попробуем договориться.

Меррон почему-то не поверила, что у них получится. Дар упрямый же. И толстяк ему не нравится, причем антипатия эта возникла сразу и как-то беспричинно.

Она же опять ничего не понимает.

– Прошу вас. – По щелчку пальцев охранник спрыгивает с лошади, приземляясь на четыре конечности. Подниматься не спешит, напротив, прогибается, перенося тяжесть тела на руки. – Лошади вполне… обыкновенные.

Существо – Меррон все же пришла к выводу, что называть всадников людьми неправильно, – скользнуло в сторону. Движения его странным образом сочетали плавность и гротескные, неестественные позы, в которых существо замирало на доли секунды. Оно выворачивало конечности в суставах там, где суставов быть не должно бы!

Меррон затошнило.

И в локоть Дара она вцепилась.

– Не бойтесь, милая дева, карто, конечно, не совсем живые, но сейчас безопасные. Как собаки, только умнее.

От существа, державшегося поблизости, исходил отчетливый трупный запах. И вблизи выглядело оно еще более мерзким: с поплывшей, словно бы начавшей разлагаться кожей, неестественно вывернутой шеей, на которой виднелся грубый поперечный шов, выпуклыми глазными яблоками, каменными, кажется.

– И нюх великолепный! Всего-то капля крови на язык…

Тварь вывалила язык, длинный и тонкий, словно травинка…

– …и стая отыщет вас, где бы вы ни были. Мой предшественник был столь любезен, получил весьма качественный образец.

Дар сжал ладонь, успокаивая.