Леди и война. Цветы из пепла

– Посмотри мне в глаза, пожалуйста. – Тон Кайя был обманчиво мягок. И Тисса наверняка исполнила просьбу. – Ей надо хорошенько выспаться. – Кайя произнес это так, словно не сомневался, что будет услышан.

– Именно. Я знаю, что ты меня слышишь. Я тебя в какой-то мере тоже.

И все-таки везение никуда не делось!

– Не спеши. Я вернусь, и тогда поговорим.

Странно разговаривать с тем, кто не способен произнести ни слова. Но Урфин рад. Да он почти счастлив. Кайя или выбраться поможет, или уйти.

– Не дождешься. – Он и вправду вернулся быстро. – За Тиссой присмотрит Изольда. А мы с тобой попробуем разобраться, что произошло. Сил у меня сейчас не так чтобы много, но и к лучшему. Меньше шансов навредить.

Руки у него раскаленные.

– Сам понимаешь, опыта у меня никакого.

На кошках бы потренировался.

– Ловить некогда. Терпи.

Урфин готов. Он все что угодно вынесет, лишь бы вернуться.

Его голову поднимают, поворачивают так, что шея хрустит. Отпускают. Берутся за тело. Сгибают и разгибают руки. Нажимают. Отпускают. Позволяют почувствовать боль уколов иглой и жар от свечи.

Увидел ли он тварь?

– Не особо рассчитывай на чудо. – Кайя не собирается лгать. – Но шанс есть. Плохо, что я ничего не смыслю в медицине. И остальное… я начал восстанавливаться, могу больше, чем прежде, но не настолько, чтобы лезть в твой разум.

Он усаживает, и смена позы впервые за много дней отдается тянущей болью в мышцах.

– Тем более что по отдельности и разум, и тело у тебя более-менее в порядке.

Следовательно, в качестве бревна Урфин способен еще долго просуществовать. Уж лучше сдохнуть.

– Откуда в тебе эта страсть к суициду? Раньше я этого не замечал.

Издевается?

– Скорее пытаюсь понять… варианта два. Мы пытаемся справиться сами. Здесь есть медотсек, во всяком случае, первичную диагностику выполнит, а там, глядишь, станет видно что и как. Второй – если здесь не получится, отправим к Оракулу.

Система выведена из строя.

– Не вся. Ряд контуров блокирован, поэтому быстрой поездки не выйдет. А вот по старинке, на лошадках… полгода в одну сторону…

Точно издевается.

– Мне просто не нравится то, как ты думаешь о смерти.

Сейчас Кайя предельно серьезен.

– Я не позволю тебе умереть. Если нужно будет отправить к Оракулу, отправлю. Но сначала давай попробуем здесь…

Урфин не привык к тому, чтобы его на руках носили.

Торжественно. Через весь замок. Что с его репутацией станет?

– Предложения руки и сердца не дождешься. Я женат.

Больно надо. Урфину рыжие никогда не нравились. Он вообще блондинок предпочитает. И чтобы глаза зеленые…

– Там одни глаза и остались. Кстати, Гайяр намекал, что у тебя дочь, а у него сын…

Еще чего! Своими дочерями пусть распоряжается.

– Я вот точно так же подумал. Но напрямую отказывать не стал. Мало ли… всего-то лет десять… ну пятнадцать… а там как знать, куда повернется.

Эти десять – пятнадцать лет еще прожить надо.

Урфин не знал, что в Ласточкином гнезде есть медотсек.

– В замке тоже… был когда-то. Я сам не знал. Должен был, а не знал… не поделились. Здесь много чего имеется. В теории любое убежище способно стать новым Центром.

Кайя неловко за то, что он утаил информацию, несомненно важную, но в то же время совершенно бесполезную для Урфина. Выходит, что если бы он действительно уничтожил систему, то…

– …сработал бы дежурный аварийный контур. С некоторой долей вероятности.

Утешение? Что не зря голову в капкан сунул?

– Зря или нет – решать тебе, но… они или нашли бы другой подход. Или другого исполнителя. Или отступили бы, пока не найдут. И как знать, насколько мы были бы готовы. Достаточно было выбрать другие координаты, и прорыв, возможно, удался бы.

Все-таки утешение.

А воздух стал безвкусным и запахи подрастерял. Значит, прибыли. Урфина устраивают на гладкой поверхности, холодной, как металл, но все-таки не металлической. Он слышит гудение. Видит свет, скользящий по лицу, жесткий, неестественный.

Такой же был в коконе, когда…

– Ты говорил, что не помнишь. – Тяжелая рука Кайя опускается на голову.

Урфин не хотел помнить.

– Это не кокон. Другое. И я здесь. Веришь мне?

Верит.

И ждет приговора. Если шанса нет…

– Есть. Тут…

Тварь вдруг визжит и пытается развернуть тугие щупальца, но вспыхивает и горит, плавится, обжигая остатками себя изнутри. И Урфин орет вместе с ней.

Беззвучно. Долго. Целую вечность…

– Я ее убрал. – Голос Кайя плывет и расслаивается. – Слышишь?

Слышит, но странно. И перед глазами – пятна цветные…

А тварь… твари нет? Кайя видел ее.

– Конечно, видел.

Правильно, что промолчал. Урфин понял: нельзя было дать ей насторожиться.

– Именно. Мало ли, чего бы сотворила. Теперь она издохла и больше не причинит тебе вреда… а в медотсеке оно безопасней как-то. Вдруг сердце откажет. Или еще что.

Предусмотрительный. Но хорошо, что тюремщик издох. Вот только тюрьма, похоже, осталась.

– А ты чего хотел? Встать и пойти?

Если не пойти, то хотя бы встать.

– Не получится. Ты восстановишься, но постепенно…

Руку перетягивает жгут. И Урфин чувствует иглу, которая пробивает кожу.

– …это поможет… завтра ты…

…не слышит. Он падает в мягкий сон, тот, который приходит вслед за колыбельной.