Леди и Волк

— Так оно и есть. И в этом все дело, — прошептала она, всхлипывая.

Девушка ощущала его близость каждой клеточкой своего тела. Эта близость рождала желание чего-то большего, грозящего сорвать все оковы и вырваться на свободу, подобно дикому табуну.

Смахнув слезы, она повернулась к Стефану. В ее глазах сверкнула решимость.

— Пусть тебя не беспокоят перепады моего настроения и не мучает, что я не познаю тебя раньше… чем мы станем мужем и женой. — От смущения девушка запнулась. — У меня есть своя честь, и мне не нравится, что ты пытаешься вытрясти ее из меня так же легко, как пыль из коврика.

Стефан сел на стул и, вытянув длинные ноги, задумчиво посмотрел на девушку.

— Честь, Кэтрин, — начал он после недолгой паузы, — нельзя вытряхнуть, как пыль. Достоинство, так же, как истинное благородство, живет в наших сердцах. И ты сохранила бы его даже в том случае, если бы я овладел тобою, не обещая жениться.

— Не богохульствуй, Стефан. Ты сам знаешь, что значит для женщины честь. Лишиться ее — значит опозориться на всю жизнь! Как ты можешь даже говорить об этом?

— Я многое повидал на своем веку. — Гай скрестил руки на груди. — Я знаю цену и жизни и смерти, и могу сказать точно, что для женщины нет ничего достойнее, чем отдаться мужчине по любви.

— Не говори о любви. — Кэтрин залилась пунцовой краской. Она чувствовала себя, как зверек, пойманный в западню. — Любовь ничего не значит, — быстро проговорила она, сожалея о том, что беседа приняла такой оборот. — И я не желаю, чтобы моя жизнь зависела от капризов сердца. Мне не хочется говорить об этом. Ты вторгся в мою жизнь и в мои мысли, ты заставил меня желать твоих прикосновений. Я даже пошла против твоей семьи! Но путь, который ты избрал, чтобы заставить меня страдать, мне не по душе! Я до сих пор не знаю о тебе ничего, кроме того, что ты убил человека, что отец твой болен, а старший брат еще безнравственнее, чем ты. И тебе хочется, чтобы я пала перед тобой в порыве бездумной страсти?! Нет, Стефан. Я лучше останусь в своей комнате, чем изберу путь тех несчастных девушек, что были до меня.

Стефан в недоумении изогнул брови. Подойдя вплотную, он легко, как тростинку, поднял девушку и вопросительно заглянул ей в глаза.

— Чего ты так боишься, Кэтрин? — спросил он охрипшим голосом. — Почему вместо привязанности и любви выбираешь гордое одиночество? Неужели я такой отвратительный? Я никогда не обижал тебя! Я не уродлив, не глуп! Так почему же ты не радуешься тому, что выходишь замуж за человека, который с гордостью и любовью назовет тебя своей женой?

— Потому, что это может когда-нибудь кончиться, — чуть слышно прошептала девушка, — и потому, что ты не знаешь жалости. Я так любила брата, я любила Агнессу, но их забрала чума. Что принесла мне любовь, кроме слез и горя? — Страшные воспоминания охватили девичье сердце, и слезы медленно катились из ее глаз. — Где ты был, Стефан, когда я засыпала землей холодное тело Джорджа? Никого не было со мной рядом, и даже родители не пришли проводить его в последний путь. Никто не хотел рисковать своей жизнью! — Голос Кэтрин, словно кинжалом, рассекал пространство между ними, кровь пульсировала в висках. — Где ты был? — сдавленный крик вырвался из ее груди. Маска боли исказила лицо. — И где ты будешь, если вернется чума? Ты покинешь меня, как мой брат, и оставишь меня одну вместе с моей любовью?.. Я не хочу больше испытывать боль утрат и одиночество, — горько прошептала девушка, прижав ладони к глазам.

— Кэтрин, — тихо сказал Стефан, гладя ее по волосам.

В одном этом слове она услышала столько сострадания и желания избавить ее от боли, что слезы с новой силой хлынули из глаз. Кэтрин упала в его объятия. Долго стояли они так, пока хрупкие плечи девушки содроглись от рыданий, и она освобождалась от ужасов прошлого, страхов и отчаяния. Наконец она утихла, и лишь отдельные всхлипывания вырывались теперь из ее груди. Прижавшись к Стефану, она чувствовала, как слезы соединяют их тела, рождая гармонию и совершенство чувств. Как приятно было стоять в кольце его нежных и в то же время крепких рук! Чувствовать тепло огня и слышать вой холодного ветра на улице. Обняв Стефана, Кэтрин прижималась к его груди, слушая биение сердца. Никакая преграда не могла разъединить их души, слившиеся в едином ритме взаимопонимания и любви. Так стояли они, пока красные угли не напомнили характерным потрескиванием, что в камин пора подкидывать дрова.

Покинув уютные объятия, Кэтрин направилась к огню. Встав у очага на колени, девушка неловко подняла тяжелое полено. Мысленно она вновь возвращалась к пережитым волнениям.

— Извини, — пробормотала девушка. — Я пролила за последние два года столько слез, что думала, никакие чувства не заставят меня заплакать вновь.

Стефан подошел к очагу и, взяв выпавшее из рук Кэтрин полено, бросил его в огонь.

— Это хорошо, что ты можешь плакать, дорогая. Если бы сердце твое покрылось непроницаемой броней, не давая выхода чувствам, тогда можно было бы считать тебя такой же мертвой, как и многих других.