Леди Клементина Черчилль

Идя по проходу к ступенькам из вагона на перрон, где на вокзале мы встречаемся с местными политиками, я принимаю образ жены, который Уинстон требует от меня. Я решительно настроена вернуться к единому целому, которым мы были со дня нашей свадьбы дома и на работе. Пока моя беременность не помешала. Я помню слова его августовского письма, полученного, пока я приходила в себя в поместье Блантов в Сассексе после рождении Дианы Джули: «Выздоравливай, моя Кошечка, поскольку мне понадобится твоя помощь на предстоящих выборах. У меня для тебя припасена ключевая роль». Его слова укрепили мою решимость, ускорили мое выздоровление и теперь толкают меня вперед.

Таких моментов долго ждешь. После рождения Дианы я некоторое время провела одна ради восстановления, сначала в Сассексе в поместье Уилфрида Скавена Бланта[24] Ньюбилдингз, а затем в Олджерли-парк в Чешире, в поместье моего кузена Стенли, оставив малышку в Лондоне под опекой няни и под присмотром Уинстона. Я полагала, что после возвращения немедленно вернусь к роли политической поверенной и спутницы в обществе. Я и правда готовилась к этой роли во время восстановления, старясь быть в курсе текущих событий и изучая десятки политических книг, которые выдал мне Уинстон, включая головоломную «Жизнь пчел»[25]. Но когда я вернулась в конце августа в наш новый дом на Экклстон-сквер, я обнаружила, что Дженни проникла во все стороны ежедневной жизни нашего дома, а также в обычную жизнь Уинстона и Дианы – от меню до распорядка уборки, от убранства нашего нового дома до режима сна Дианы, от гардероба Уинстона до списка приемов. Освобождение от ее следа – и в конечном счете ее самой – заняло несколько недель, да и тогда мне удалось достичь цели лишь потому, что ее муж, Джордж Корнуоллис-Уэст, вызвал ее.

Но отъезд Дженни совпал с отъездом Уинстона. Германский кайзер Вильгельм II вызвал моего мужа в длительную поездку для военной инспекции и посещения немецких бирж труда. Сразу после возвращения Уинстона с континента избиратели потребовали его присутствия в Данди. Когда он вернулся в Лондон после всех поездок, его поглотили заброшенные парламентские дела, и вскоре я услышала, что Вайолет Асквит начала сопровождать отца на митинги в надежде встретиться с Уинстоном. Я была бессильна помешать Вайолет, но понимала, что должна вернуть себе свое место рядом с мужем.

В Лондоне стояла удушливая жара – слишком жарко для ребенка, потому я предложила: я перебазируюсь в Крест-отель в Сассексе с Дианой и няней, а он будет в одиночку навещать нас по выходным. Живописные пейзажи вокруг отеля, напоминающие Шотландию, создавали манящий фон для страстных ночей Кошечки и Мопса и для обсуждения политических вопросов днем, только между нами.

Уинстон сменил Дэвида Ллойд Джорджа на посту главы председателя совета по торговле и формально, и по сути. Мы с Уинстоном были полностью согласны в том, что либеральные программы социального обеспечения Ллойд Джорда должны продолжаться. Мы вдохнули новую жизнь в планы по улучшению условий труда и созданию бирж труда и пенсий для рабочих, и когда Уинстон возражал, что единственным способом субсидировать эти программы будет налог на роскошь и землю в ущерб его аристократическим друзьям и членам семьи, я убеждала его не отказываться от своих убеждений. Мы согласились, что каждый должен вложить свою долю.

Единственное наше политическое разногласие в эти долгие сассекские вечера проистекало из влияния, которое оказали недавние кампании суфражисток на публичную поддержку Уинстоном избирательного права для женщин. Их воинственные акции, подстегиваемые Женским социально-политическим союзом, включали битье стекол в правительственных зданиях и магазинах, поджоги домов, нападения на государственных служащих и даже взрывы общественных зданий. Хотя я не оправдывала действий суфражисток, я продолжала поддерживать избирательные права для женщин, и Уинстон волновался, что разочаровал меня. Я понимала, что, по его мнению, поддержка суфражисток есть поддержка их тактики, поэтому я вытянула из него обещание пересмотреть проблему избирательного права для женщин, если они откажутся от своих нынешних методов.