Леди Клементина Черчилль

– Мисс, я сожалею о неудобствах, которые причинило вам мое опоздание. Пустое место за столом на торжественном обеде – не самое приятное дело. Прошу меня простить, – проговорил он, глядя на меня с обескураживающей прямотой.

Не ожидая подобной откровенности, удивившись, я ответила прямо:

– Никакого неудобства, сэр. Я пришла всего за несколько минут до вас, меня задержала работа, – и тут же пожалела о своих словах: девушкам моего класса иметь работу не полагалось.

Теперь он казался удивленным.

– Вы работаете?

– Да, – с некоторым вызовом ответила я, – репетитором французского.

Упоминать об основном источнике доходов – шитье, которым занимались мы с Нелли, я не решилась.

Его глаза загорелись энтузиазмом:

– Это… это восхитительно, мисс. Умение работать, знание мира – это бесценно.

Он это серьезно? Или это просто насмешка? Я не знала, как реагировать, а потому выбрала нейтральный ответ:

– Как скажете, сэр.

– Именно так и скажу. Это оригинально. А ваше регулярное погружение в язык, в культуру Франции, о… в этом я вам завидую. Я всегда ценил вклад Франции в культуру и политику Европы.

Похоже, он говорил искренне, а его взгляды совпадали с моими. Я рискнула ответить в тон:

– Совершенно согласна с вами, сэр. Я даже думала о том, чтобы изучать Францию, ее культуру и политику в университете. Директор школы меня в этом поощряла.

– Правда? – он снова казался удивленным. Возможно, не стоило так откровенно говорить о моих юношеских устремлениях. В конце концов, я не знаю ни этого человека, ни его взглядов.

Я решила, что немного юмора может сгладить впечатление:

– О, да. Но в итоге мне пришлось удовольствоваться проведенной в Париже зимой, где я ходила на лекции в Сорбонне, посещала картинные галереи и обедала с Камилем Писарро.

– Не такое плохое утешение, – с улыбкой заметил мой собеседник, не отводя от меня взгляда. Мне показалось, или в его светло-голубых глазах я заметила искорку уважения? В неярком свете свечей эти глаза меняли цвет, от бледно-аквамаринового до цвета утреннего неба.

На мгновение мы замолчали. Кажется, к этому моменту в беседах всех прочих гостей – а это было неординарное собрание политиков, журналистов и даже одной странной американской наследницы, также наступила пауза. Впрочем, возможно, все это время они молча слушали нас. Только тут я поняла, что, увлекшись беседой с моим соседом, я совершенно забыла обо всех прочих присутствующих.

Мой сосед не продолжал разговора, и, чтобы скрыть смущение, я сосредоточилась на совершенно остывшем цыпленке на своей тарелке. Я чувствовала, что этот джентльмен смотрит на меня, но не повернула головы. Для первой встречи наша беседа оказалась необыкновенно личной, и я не знала, как ее вести дальше.

– Прошу простить меня, мисс, – слова прозвучали неожиданно.

– За что, сэр?

– За непростительный недостаток манер.

– Не знаю, о чем вы говорите.

– Такая женщина, как вы, заслуживает самого вежливого обхождения. Я только сейчас понял, что даже не представился, ограничившись объявлением дворецкого. Это непростительно, в особенности потому, что я прибыл слишком поздно для обычных формальностей. Вы позволите мне представиться сейчас?

Я кивнула, размышляя над тем, что он имел в виду, говоря «такая женщина, как вы». И какой же женщиной он меня считал?

– Мое имя Уинстон Черчилль.

Я невольно вздрогнула. Теперь понятно, почему мне была знакома его внешность. Я полагала, что это была какая-то случайная встреча несколько лет назад, но его лицо было мне знакомо не по светским собраниям: я видела его в газетах. Сидевший рядом со мной джентльмен был видным членом парламента; ходили слухи, что вскоре он займет должность министра торговли, став, таким образом, одним из самых значительных людей в правительстве. Его продвижение по служебной лестнице вызывало неоднозначное отношение: несколько лет назад он перешел из партии консерваторов в либералы, выступая за свободную торговлю и более активные действия правительства по созданию законодательства, защищающего благосостояние граждан. Это широко освещалось в газетах, в том числе в интервью, которое дал «Дейли Кроникл» автор «Дракулы» Брэм Стокер.

Если память мне не изменяла, за несколько лет до этого мистер Черчилль проголосовал за проект закона о предоставлении женщинам избирательного права. Эта тема была мне очень близка. Когда я училась в Беркхамстедской школе для девочек[4], Беатрис Харрис, наша директриса, привила мне вкус к идее женской независимости. Ее рассказы о суфражизме[5] пали на благодатную почву: я выросла с матерью, которая декларировала свою приверженность идеям нонконформизма, но на деле в жизни полагалась на статус аристократки и связи в высшем обществе, мне же хотелось иметь цель в жизни и, по возможности, быть независимой. И вот сейчас передо мной сидел один из немногих политиков, открыто поддержавших первые попытки дать женщинам право голоса. Я занервничала, но при этом ощутила воодушевление.

Прочие гости за столом окончательно умолкли, но мой сосед, кажется, не заметил этого; шумно прочистив горло, он продолжил: