Леди, которая любила лошадей

— Пригляди за ними… после… разберемся, — она опустила револьвер и повернулась к Вещерскому. — Ну что, княже, хотел узнать, зачем ты тут понадобился?

— Не только я.

— Не только, — массивный ридикюль опустился на солому, и женщина присела, рванула края его, будто желая вовсе разорвать. — Не только… правильно… все вы сгодитесь, и каждый по-своему… папенька мой забоялся идти дальше, хотя ведь все-то очевидно…

— То есть, вы не просто передали его записи вашему другу? — Вещерский вытянул шею, спеша заглянуть в ридикюль, в котором скрылись руки женщины.

Глупая затея.

А еще Василиса ощутила неясную тревогу. И не она одна, если пальцы Демьяна сдавили ее ладонь, потянули, заставляя отступить. И как-то так получилось, что она, Василиса, оказалась за спиной Демьяна.

Он же встал между нею и саквояжем.

— Маменька виновата… — сказала женщина, скривившись. — Сперва сама эти каракули переписывала, чтоб набело, потом меня заставляла. Я их ненавидела. Не понимала… это уже потом, после, Долечка объяснять стал. Учебники принес. Он не считал меня глупой. А вы его убили, — это женщина произнесла с укоризной.

— Между прочим, он пытался убить других людей.

Она отмахнулась.

— Это ради будущего всего мира. Малые жертвы…

Из саквояжа появился шар.

Обыкновенный стеклянный шар. Может, конечно, даже не стеклянный, а из горного хрусталя, вроде тех, которые используют гадалки. Шар этот лег на солому, а рядом с ним — кривоватая подкова.

Нож заржавелый.

Горсточка чего-то, что Василиса сперва приняла за камни, но потом вдруг узнала — не камни, но зубы.

— Вот так будет ладно… он ошибался. Невозможно связать одну силу с другой. Слишком уж разные… но использовать… отчего бы не использовать… вот только мертвая на живом не держится.

— Что он вывез? Ваш отец? Скелет?

Скелет.

Остатки той, кто встала в истоках рода и величия, кто нашла способ соединить небесное и земное. Кто…

— Не весь. Говорил, что больно разрушен был. В нем сама суть, в костях. В них сила держится.

Скрипнула, приотворяясь дверь, впустила каплю солнечного света, которая, впрочем, истаяла.

— Принес? — хмуро осведомилась женщина.

— Да, матушка…

— После я твои кости приберу, — сказала она, глядя на Демьяна. — И ее вон… молодые, много получится. На сотню бомб хватит…

— В этом дело, да? Пока вы изучали наследство, пока ставили эксперименты, кости и закончились, — Вещерский сделал шаг к Марье, которая молча протянула ему цепочку с крестом, а он принял. И пальцы поцеловал. А она нахмурилась, заметив веревку, что стягивала запястья Вещерского. Он же лишь плечами пожал, мол, ничего страшного, просто… вышло так. — Обычную силу найти просто. Да в любой аптекарской лавке можно найти с дюжину амулетов заряженных. Но вот мертвая… чтобы ее поднять, некромант нужен. А некромантов среди вас не было.

— Пока не было, — она бросила косой взгляд на Ладислава, который казался равнодушным. — Авось, и появится…

Давно, в годы молодые, Демьяну нестерпимо хотелось совершить подвиг. Сперва желание было исключительно детским, и в мечтах ему даже представлялся этот самый подвиг, всякий раз иной, но, несомненно, героический. И порой он, совершив его, погибал на руках у сестры и матери, но оставался навек в людской памяти. Позже, с возрастом, мечты о подвиге поутихли, спрятались, появляясь лишь изредка этакими робкими чаяниями… потом уже он вовсе понял, что на самом деле ничего-то героического в подвигах нет, что стоят за ними кровь и боль.

Смерть.

Часто чужая, как тех мальчишек, которых у него не получилось сберечь.

И теперь думалось вовсе не о подвиге даже, а о том, что Господь и вправду существует, если свел Демьяна с этой вот некрасивой женщиной, которая слишком безумна, чтобы отдавать себе отчет в этом вот безумии.

Аполлон, двигаясь бочком, стараясь не сводить взгляда с матушки и заодно с Вещерского, и с Демьяна, словно чуявши, что путы на руках их опасно истончились, подобрался, застыл, согнувшись угодливо. В руках он держал мешок, вида обыкновенного, каких в любой бакалейной лавке дюжина сыщется, а то и две.

— Нюся…

— Вот только не надо, — Нюся дернула плечиком. — Я на такое не соглашалась… и вообще…

— Нюся!

— Туда от сыпь, — Нюся указала пальчиком на опустевший короб. Аполлон втянул голову в плечи. Ему явно не хотелось приближаться к ящику и людям, возле него стоящим.

— Дай сюда, — Демьян протянул руки.

Не из жалости.

Этакую мерзость жалеть? Нет, но в глазах женщины ему виделось раздражение, этак и вправду убьет. И не то, чтобы не за дело, но Аполлону выжить следовало бы. Скользкий слабый человечишко, который с превеликою охотой заговорит. А мнилось, знает он изрядно.

Так что…

Аполлон, пользуясь ситуацией, мешок сунул и вздохнул тяжко. Застыл этаким сусликом.

— Сыпь в короб…

Демьян подчинился. В мешке и вправду оказались кости, судя по виду, старые. Они пролежали в земле изрядно, пропитавшись ею, утративши белизну, но обретши тот коричнево-желтоватый оттенок, из-за которого казались грязными.

Последним выкатился череп.

Судя по остаткам волос — женский.

— Отвернись, — попросил Демьян, но Василиса покачала головой:

— Я не боюсь.