Леди Малиновой пустоши

После обеда, отправив сына на дневной отдых, мы с Гленном поехали по деревням. Грегор остался дома, у него по вчерашнему приходу было достаточно дел, и жалованье надо выплатить. Гленн оглядывал окрестности с любопытством, задавал вопросы, как жила в поместье у Мак-Коннея, почему сюда уехала, как тут жили. Он тоже вспомнил про это поместье, что оно было разорено, разграблено. Как я решилась ехать так далеко с маленьким ребенком?

Я отвечала сухо, ничего не утаивая и не уменьшая всего того, что выпало пережить Мэри и мне. За что унижали, за что избили, как чуть не умерла… И как лэрд Мак-Конней, чтобы не иметь перед глазами напоминание о неверной жене просто вежливо выпинал меня из поместья. К родителям Гленна я ехать отказалась сама, и не думаю, что лорд Кинли бы тоже сильно обрадовался, увидев меня на пороге. Я даже с каким-то жестоким удовольствием рассказывала все это ему, чтобы знал цену своему сюзерену и чтобы почувствовал хоть какое-то раскаяние за погубленную жизнь Мэри при его попустительстве. Наблюдая за постепенно мрачнеющим лицом супруга, я ещё раздумывала, сказать или нет ему о фальшивой помолвке, но потом решила, что говорить, так все, и лучше самой, а то ещё узнает от кого, придумает невесть чего. И я решительно рассказала и о проверяющем от лэрда и о его планах пристроить меня замуж за нужного человека. Или просто заставить меня работать на него, оставляя мне столько средств, чтобы с голоду не умерли… И как меня выручил Максвелл, и что помолвка была чисто фиктивная. Гленн совсем помрачнел, потом, вздохнув, сказал.

— Не думал я, что все так случится! Понимаю, что тебе трудно меня сейчас простить, но я буду стараться! И даже не подозревал, что лэрд Мак-Конней способен на такую низость. Но теперь я ничем ему не обязан и уж твое дело никто у тебя не отнимет! Как смогу, я буду тебе помогать, хоть я и не такой уж и хороший помощник, но я научусь! Я должен заслужить уважение своей жены и сына!

Мы замолчали. Каждый думал о чем-то своем, я была довольна, что так прошел разговор и супруг оказался нормальным, адекватным мужиком.

Первым делом заехали в Грин Маунт, в социальный дом. Проверила порядок во дворе, вроде все нормально, расчищены дорожки от снега, отдельный прогулочный загон для домашнего скота, чтобы не загаживали весь двор, а главное — нигде нет жёлтых следов на снегу, точно бегают до туалета. И в доме было тепло и чисто в коридоре. Я прошла сразу к мастеру Рэю. Он занимался плетением корзин, но и с десяток шкатулок стояло готовых, прошлый раз я их не возила на открытие салона. Поедут в этот раз. Передала Рэю его часть выручки за его изделия, он был доволен, сказал, что часть денег передаст брату, ему одному с дочками нелегко приходится, но девочки все равно хотели домой. Добрый человек мастер. Рассказал он и про неудачливую угольную воровку. Ей бабы в доме такое устроили, он сам насилу отбил ее у разъярённых соседок. Вообще хотели на улицу выкинуть, да детей пожалели. И обувь для ее ребенка нашлась, надо было лишь попросить, одна из женщин отдала обувь своего ребенка, ставшую малой. Попрощавшись с мастером, двинулись дальше.

У Анны собрался целый кружок швей — мастериц, шили заказы. Как рассказала Анна, они с женщинами решили, что до обеда будут заниматься домашними делами, а после обеда приходить к Анне и шить. Шкурки не успевает муж Анны добывать, поэтому они начали скупать их у таких же охотников. Я сообщила, что через неделю-полторы заказов у них точно прибавится.

У тележника вовсю кипела работа — они успевали делать возок по заказу леди Розины и сооружали ещё сани. Оказывается, они со своими санями, которые сделали для себя, произвели такое впечатление на односельчан, что некоторые тут же захотели себе такие же. И мастеру и его сыновьям я также напророчила бурный интерес к новому транспорту. Они были очень довольны, жаровни у кузнеца они закажут сами, я могу не ездить к нему. Пошутили, что зимой у них в деревне было одна работа — поскандалить с женой и сбежать в паб. А теперь уж и забыли, как он и выглядит. Зато жены довольны. Практически вся деревня работает, даже некоторые женщины.

Примерно такая же картина была и в Стоунзе — все при деле. Возвращались домой уже в густеющих сумерках. Гленн был впечатлён размахом моей хозяйственной деятельности и задумчиво проговорил.

— Теперь понятно, почему Линн нацелилась на твое поместье, такой кусок лакомый оказался. Да только тут надо работать и работать! И она не учла, что все здесь держится на тебе. Оказывается, как много я о тебе не знал! Казалась всегда тихой и беспомощной девочкой…

Я тихо сказала.

— Та девочка, Гленн, давно умерла. А меня жизнь заставила, и я отрастила зубы и когти.

Вот как хочет, так пусть и понимает. А я сказала правду.

ГЛЕНН.