Леди на монете

На этом месте Фрэнсис, которая никогда не умела грамотно писать и которая, хоть и владела двумя языками, гораздо лучше и легче писала по-французски, чем по-английски, прервала свое послание и перечитала его от начала до конца. Оно показалось ей достаточно длинным и содержательным даже с точки зрения миссис Стюарт, которая интересовалась всеми подробностями новой жизни дочери. Как могла мать рассчитывать на то, что она сможет разобраться во всех новых впечатлениях и своих мыслях настолько хорошо, чтобы описать их? Это просто невозможно, решила Фрэнсис. Придется отложить более подробную исповедь до следующей встречи, поскольку осенью миссис Стюарт с младшими детьми собиралась переехать в Лондон. У них еще есть время до того, как Софи подрастет и сможет быть полезной королеве Генриетте-Марии.

Фрэнсис торопливо приписала сердечный привет своей сестре и малышу-Вальтеру и подписалась: «Твоя послушная долгу и любящая дочь. Ф.Т.Стюарт».

Мечтательно рассматривая свою подпись, Фрэнсис задумалась о том, сколько пройдет времени, прежде чем она станет называться по-другому, и этот ход мыслей был вполне оправдан здесь, в Гемптон Курт, где королевская чета проводила свой медовый месяц, и где, казалось, сам воздух был пропитан мыслями о любви и замужестве.

Он действительно обожает ее, думала Фрэнсис, и она тоже влюблена без памяти. В этом нет ничего удивительного, он так очарователен, кроме того в нем есть какая-то особая привлекательность, которая бывает у некрасивых людей. Но она… Она совсем не красавица, в ней нет ничего, кроме огромных глаз, улыбки и черных локонов… Она такая крошечная… и эти маленькие тоненькие ручки… Неужели это правда, что мужчины обожают миниатюрных женщин?

Ее любимая Генриетта тоже была очень миниатюрной, и, когда она выходила замуж, казалось, что Филипп Орлеанский был влюблен в нее… Правда, все скоро кончилось… И те, кто его хорошо знали, этому не удивились.

Здесь Гемптон Курт, медовый месяц длился уже несколько недель, и не было никаких признаков того, что Карлу наскучила его португальская жена. Когда ему приходилось отлучаться в Лондон по государственным делам, он не скрывал, что разлука с нею очень тяжела, и расставался с Екатериной очень неохотно.

Поскольку любовь и чувствительность весьма заразительны, дамы и кавалеры во дворце смотрели на эти встречи и прощания, сочувственно вздыхая и улыбаясь.

Фрэнсис благородно считала, что это положение никогда не изменится. Хотя ей не было еще и шестнадцати лет, она, живя в разлуке с матерью и став важной придворной дамой, иногда чувствовала себя совсем взрослой и считала, что король, которому было уже более тридцати, явно должен стремиться к спокойной семейной жизни. Любовные интриги, которые злые языки часто приписывали ему, казалось, остались в прошлом, и он был рад иметь жену, которая, хоть и не отличалась особенной красотой, была необыкновенно женственной в туалетах из шелка и кружев.

Неожиданно усомнившись в собственной привлекательности, как это часто случалось в последнее время, Фрэнсис быстро повернулась к зеркалу. Миссис Стюарт позаботилась о том, чтобы ее дочь была одета в полном соответствии с тем новым положением, которое ей предстояло занять, и сейчас на ней было платье из бледно-желтого дамасского шелка, которое ей очень шло.

Проведя много недель при французском Дворе, где все восхищались ею и баловали ее, Фрэнсис не сомневалась в том, что красива, но сейчас впервые ей показалось, что она проигрывает в сравнении с Екатериной Браганса и, видимо, лишена тех достоинств, которые имеет юная королева. Может быть, все дело в росте? Может быть, высокий рост и длинные ноги – недостаток? Несмотря на свой небольшой рост, королева была безупречно женственна и грациозна…

Однако Екатерине было двадцать два, а ей, Фрэнсис, не исполнилось еще и шестнадцати. Когда мне будет столько лет, сколько ей, я тоже буду вести себя более сдержанно, подумала она, и неожиданно очень обрадовалась тому, что так молода: она могла и пошалить и стать заводилой в разных детских играх, для которых коридоры Гемптон Курт были идеальным местом, – в прятки или в жмурки, при этом более взрослые придворные смотрели на нее, снисходительно улыбаясь.

Поскольку письмо матери было уже написано и приготовлено к отправке через курьера, ей казалось напрасной тратой времени оставаться в комнате, когда стояла такая чудная погода. Очевидно, Карл придерживался того же мнения, потому что из всех возможных развлечений выбрал прогулку по реке вдвоем с королевой в маленькой лодке, которой к тому же сам управлял. Менее часа назад из своего окна Фрэнсис видела, как они сели в лодку, а увидев, как Карл снял парик, камзол и шляпу и закатал рукава рубашки, она не могла сдержать смех. Королева сперва в смятении наблюдала за мужем, а потом так же искренне рассмеялась, как и Фрэнсис, которая исподтишка наблюдала за ними.