Леди не движется

От Сонно меня уже тошнило. Удивительно, как я в молодости ухитрялась проводить здесь по две недели кряду. И ведь любила эти поездки, ждала, предвкушала, радовалась. А сейчас примерно раз в два часа ловила себя на мысли: надо было слушать Августа. Надо было лететь в Пиблс. К черту старые страхи. Я ни в чем не виновата, с чего это я должна прятаться от мерзавцев? Надо было. А я дура, полетела «к Расселу». Хотя должна была догадаться, что без Макса и его княжества не обойдется: Август же открытым текстом сказал, что привлекал моего бывшего к обсуждению. И намек на то, что Макс доставит мне украшения, я тоже совершенно напрасно пропустила мимо ушей. Он доставит, ага. Не цацки ко мне, а меня к цацкам. Странно, почему Август не сказал, что визит на Сонно входит в планы. Должно быть, ему совесть помешала. Понимал, что после одного лишь упоминания я полечу куда угодно, к черту на кулички, лишь бы не к Максу. А это нехорошо, почти манипуляция получается. Август любил убеждать позитивными аргументами, а не негативными.

Из моих планов ни черта не вышло. Я рассчитывала хотя бы на борту яхты немного подумать о деле – какое там! Макс задачу понял: отдыхать меня. Поэтому я ни минуты не оставалась одна. Мы спали вместе, ели вместе, вместе стреляли по астероидам… Конечно, это было весело. Но на третьи сутки я уже на стену, пардон, на переборку лезла. Макс вырастал за моим плечом, стоило мне украдкой нырнуть в Сеть, тут же совал красивый нос в мой сосредоточенно прищуренный глаз и интересовался, чем это я занята. Психологи, кажется, называют такое поведение гиперопекой. Отдельные чувствительные подростки от родительской гиперопеки даже пытаются выйти в окно. Я не подросток, и выходить в иллюминатор мне не хотелось, а вот шарахнуть Макса чем потяжелей, чтоб он хотя бы на часик вырубился, – очень даже.

Но я сдержалась. О, я мастер терпения. У меня Выдержка. Я не поддаюсь психологическому давлению. На самом деле еще как поддаюсь, да все поддаются, если ключик найти, но я не показываю, что при этом чувствую. И вообще, одно дело не поддаться на допросе, там отвлекающих факторов – раз, два и обчелся, – и совсем другое в реальной жизни, когда твою нервную систему подтачивают тысячами таких факторов. Берут на стрессе, измором, когда у тебя от постоянного дерганья и жизни в режиме аварийного напряжения перегорают мозги. Еще сутки – и я тупо сбежала бы, плюнув на все легенды. Но тут пришла яхта Рассела, и меня начали провожать. Макс на прощание обмолвился, своим знаменитым незначительным тоном, которым он делал самые серьезные намеки, что у него есть дела, но ненадолго, возможно, он скоро присоединится к нам с Эмбер. Я даже улыбаться не перестала.

Проводы на Сонно – такой же повод для тяжелой пьянки, как и встреча. В нашу честь устроили пятничный бал. Ну ладно, я была готова, бал стоял в плане. Очень хотелось дернуть вискаря перед действом, но я воздержалась даже от этого. Бал был традиционным для Сонно. Я в новом туалете и с княжескими драгоценностями сияла и поразила всех гостей в самый пупок, Макс вел себя как муж во время медового месяца, Эмбер искренне веселилась… Мы утанцевались до боли в ногах, потом был ужин. Отдавая дань обычаям, гости до потери сознания напоили левретку Валери, а заодно и ручного попугая, которого приволок кто-то из родичей. Левретка, давно похожая на колбасу с тонкими ножками, сидела на шелковой подушке, вытянув задние лапы, и громко икала. Попугай оказался говорящим и нагнал такого, что гости засомневались, у кого тут предки пираты, у Бергов или все-таки у их попугая? Потом птице налили еще, она уже не летала и не говорила, только ползала по столу с растопыренными крыльями, как мотылек, обгоревший на свече, и кудахтала.

Эмбер от этой сцены пришла в ужас. Я объяснила ей, что призывать к совести бесполезно, Валери не понимает, почему ей нельзя спаивать собаку. Это ж ее собака. Вот интересно, продавать спиртное людям, то есть спаивать их за их же деньги – это этично, а бесплатно налить бедной зверушке – нет?! Когда у Валери не находилось собутыльника, она запиралась у себя и надиралась вдвоем с псиной. Предыдущая левретка, которую я помнила по недолгому своему браку, давно умерла, а нынешняя была ее внучкой и наглядно демонстрировала вред пьяного зачатия. Псина была алкоголичкой с рождения, и в свои четыре года загибалась от цирроза печени. Ничего, у Валери есть еще собаки.

– Но ведь ее могут привлечь к ответственности за жестокое обращение с животными, – недоумевала Эмбер.

– Как? Это частное владение. Стоит комиссии сесть на космодроме – об этом доложат Валери. Собаку усыпят, а к тому моменту, когда проверяющие доберутся до замка, и кремируют.

– И что, никто не спросит, почему она убила собаку? Нельзя же усыпить просто так, без причины, станут искать врача, который это сделал, ее же обвинят в убийстве…