Леди не по зубам

– А-а-а! Для сумочек… Мне плохо там стало, душно, тесно, – я же не сумочка! Снаружи стреляли, я сознание потерял. А потом это «Ха-а!»… и я очнулся. Здравствуйте, Елизар! Я так рад, что вы живы! И мартышка ваша жива?! Вот уж не ожидал… Кстати, где Герман Львович? Его убили?!

– Посадили, – сказал Елизар.

– Как… посадили? Куда?

– Пока в сортир, а там видно будет, – вздохнул Бизя. – Кстати, Викторина Юрьевна нашлась, и Ганс тоже. Борисовцев мы перестреляли, а главное – капсулы теперь у нас!

– Господи, – схватился за голову Троцкий. – Значит, всё хорошо? Всё хорошо, да?!

– Не знаю, – пожал Бизя плечами. – Если за пару часов с нами ничего не случиться, то…

– Нет, всё хорошо! – завопил Ильич. – Всё хорошо, – погладил он себя по груди. – Я больше не хочу туда, – показал он на место для сумочек. – Не хочу… Слушайте, а кто мне теперь за аренду школьного подвала заплатит, если вы борисовцев замочили?!

Мы захохотали все вместе, и от того, что в этом ставшем привычным хоровом хохоте не было смеха Германа Львовича, мне стало неуютно, неловко и… отчего-то стыдно.

– Господа! – заорал Сазон. – А есть ли на этом «Титанике» что-нибудь пожрать?!

– Только минералка, галеты, тушёнка и сосательные конфеты с ментолом, – ответила я.

– Тушё-о-онка?! – округлив глаза, переспросил Мальцев.

– Я бы от галет не отказался, – подал голос Ганс.

– А мне б конфетку с ментолом, раз валидола нет, – еле слышно прошептал Троцкий. – Инфаркт всё-таки…

Мы сидели за маленьким откидным столиком и пировали.

И ничего, что на столе были только галеты, минералка, пара банок тушёнки и слипшиеся леденцы. Главное – этот пир означал, что всё самое страшное позади. Мы чокнулись пластиковыми стаканчиками с минеральной водой, и выпили «За победу!». А потом каждый выудил из металлической банки по маленькому кусочку мяса.

Янка требовала галет, она разламывала их на кусочки, раскладывала на седой шевелюре Мальцева и поедала, причмокивая и закрывая глаза. Рокки, виляя лохматым хвостом и проникновенно заглядывая Бизе в глаза, дождался банки из-под тушёнки, которую, вылизывая, начал с грохотом гонять по всему автобусу.

Троцкий забыл о своём желании подналечь на конфеты и в одиночку умял консервы, метая в рот мясо и даже лавровый лист. Инфаркт на его аппетите никак не сказался.

– Эй, хорват, – крикнул Бизя, – тебе печенье в рот не засунуть?!

– Терпеть не могу на ходу есть! – ответил Дэн. – Вот приедем в Ташанту, и там я забегу в какой-нибудь ресторанчик!

– В Ташанте есть ресторанчик? – обратился Бизон к Адабасу.

– Ага, там тьма тьмущая ресторанчиков, – засмеялся шаман. – Называются «Самсебебараназарэжь»! Но не волнуйтесь, я вам ужин на границе нашаманю! У меня ж там вся деревня – родня!

– Ох, зря ты, сынку, коммандоса с этой шалавой запер! – покачал головой дед. – Зуб даю, новый, вставной, что не виноват он ни в чём!

– Глеб Сергеич, – с набитым ртом сказал Ганс, – я вам про Викторину хочу сказать. Юрьевну! Это она, она предатель, а вовсе не Герман! Львович.

– Капсулы были у Германа, – буркнул Бизя, наливая минералки на полотенце и прикладывая его к голове. – Капсулы были у Германа!

– Ганс прав, – поддержала я Гаспаряна. – Я идиотка, Бизя, непроходимая идиотка! Как только я увидела Викторину в машине Борисова, я обо всём догадалась.

– О чём? – без интереса спросил Бизон, закрывая глаза и укладываясь на полку с полотенцем на голове. – О чём ты догадалась, Элка? О том, что Викторина – дочка Борисова, которой тот на ночь читал твои детективы?

Я проглотила его глупую шпильку, оставив её без внимания. Я встала, прошлась по той части автобуса, по которой ещё можно было пройтись, и уселась в седло мотоцикла.

– Как зовут любовника Викторины?

– Марик, – простонал Бизя. – Дурацким именем Марик его зовут. И что?!

– А как звали бандита, через которого Троцкий продал первые три капсулы и который тащился за нами по трассе, контролируя Ильича, чтобы тот подменил весь остальной товар?

– Марсель, – выпучил глаза Троцкий. – Дурацким именем Марсель его зовут!

Откинув с головы полотенце, Бизон резко сел.

– Ты хочешь сказать… Блин! – хлопнул он себя по лбу, попал по шишке и взвыл от боли.

– Я хочу сказать, что Марик – вполне может быть уменьшительно-ласкательным именем от Марселя. Если это так, то всё встаёт на свои места!

– Значит, Марсель – любовник Викторины?!

– Молодец, – похвалила я Бизю. – Соображаешь. Это ему она постоянно названивала из туалета и сообщала о каждом нашем шаге. Это она подслушивала все наши разговоры! Помнишь, под дверью кемпинга, когда мы пытали Гаспаряна, кто-то отирался? Это была Лаптева! А потом Ганса похитили.

– Сначала Яну, – поправил Мальцев.

– Неважно. Это Лаптева сообщила борисовцам, что капсулы сожрал Ганс. И про его любимую бабушку тоже она рассказала.

– Мы думали, у нас один предатель, а оказалось – два, – потрясённо прошептал Бизя.

– Что же это делается-то, – схватившись за сердце, простонал Троцкий. – Что делается?! Откуда в моей школе столько неблагонадёжных людей?!