Леди Неукротимость

— Ты глупец. — Она подбоченилась, чтобы скрыть дрожь в своих руках. — Тебе следовало бы подумать о последствиях своих действий. Когда я была еще девчонкой, я столкнулась лицом к лицу с опасностями, поджидавшими переселенцев-пионеров. Индейские засады, пьяные старатели, одурманенные картежники. Ты что, действительно думаешь, что я позволила бы тебе оскорбить меня? А ведь именно это тебе пришлось бы сделать, избив меня. Тебе пришлось бы держать меня так крепко, что на моей коже непременно появились бы синяки. И я бы сопротивлялась. И именно тебе пришлось бы пролить кровь. Или ты хотел именно этого?

Де Гранвиль смотрел на нее, потирая свое бедро с отсутствующим видом. Внезапно он поднялся и схватил ее за руку. Она попыталась освободиться, но он поднес ее руку к своим губам. Это было всего лишь беглое прикосновение теплых губ к холодной коже.

— Мне стыдно, — сказал он. — Я прошу вас простить меня, потому что то отвращение, которое вы испытываете ко мне, не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытываю к себе сам.

К своему собственному удивлению, Кейт поверила ему. Она увидела, какими несчастными стали его глаза, и почувствовала, что ей совсем не нравится видеть эти глаза, заполненные печалью.

Высвободив руку, она потерла локоть и пожала плечами:

— Извините, что назвала вас ханжой. Судя по словам Офелии, вы, конечно же, не… О!

Его тихий смех вовсе не способствовал уменьшению ее досады. Кейт попыталась убежать. Он быстро скользнул вперед и снова, улыбаясь, встал перед ней.

— Мисс Грей, разговаривать с вами — это все равно что пить виски стакан за стаканом. Так мы простим друг друга?

Что изменилось? — задумалась, смутившись, Кейт. Возможно, это показалось ей, потому что он стоял так близко к ней. Все поле ее зрения занимали длинные ноги и мышцы, которые образовывали небольшие выпуклости на его бедрах. Она подняла глаза и сосредоточила взгляд на теплой коже у основания его шеи, которая была видна в расстегнутом вороте рубашки.

Она облизала губы кончиком языка.

— Да, прощение — это хорошая мысль.

— Тебе не следовало бы делать этого, — сказал маркиз.

— Делать чего?

— Этого. — Он наклонил голову и прикоснулся языком к ее губам, а затем прошептал ей: — Тебе не следовало бы делать этого, но я благодарю Бога за то, что ты это сделала.

Она была достаточно предупреждена. Он очень медленно обнимал ее, и она могла бы увернуться от него. Она не хотела.

Он прижал свои губы к ее губам и попытался проглотить их. Ей нравилось влажное тепло, мягкость его губ, то, как он ритмично, словно маленький насос, втягивал в себя ее рот. Затем она поняла значение этого ритма, так как его бедра повторяли его, прижимаясь к ней. Жаркое, жгучее ощущение возникло в том месте, где соединялись ее ноги. Она вся горела, и ее грудь снова трепетала. Это происходило тогда, когда ее мозги или то, что от них осталось, засыпали. По мере того как ее сознание затуманивалось, ее тело пробуждалось, и она прижала свои бедра к тем, что поддразнивали ее.

Он оставил свои попытки проглотить ее рот и провел языком по ее шее. Кейт никогда раньше не обнимала мужчину, но это не имело никакого значения. Ее руки сами знали, что следует делать. Она скользнула ладонями под жакет и погладила его грудь сквозь влажную рубашку. В ответ на это он схватил ее ягодицы и прижал их бедра друг к другу.

Послышался хруст песка под чьими-то ногами.

Маркиз поднял голову. Кейт со стоном прижала свой лоб к его груди. Он поднял ее голову за подбородок вверх и снова накрыл своим ртом ее губы. Затем он быстро отстранил ее от себя и отбросил назад ее локоны, упавшие ей на лицо. Он застегнул ее жакет, а затем поправил свой. Потом, предложив ей руку, он проводил ее обратно на дорожку, и они направились к дому.

Его спокойствие, то, как он среагировал на приближение свидетеля, тут же вернули Кейт весь ее здравый смысл. У нее не было ни малейшего представления, почему этот мужчина хотел поцеловать ее. Вернее, она знала, почему мужчины хотят целовать женщин, но она не знала, почему этот конкретный мужчина хотел поцеловать эту конкретную женщину.

По мере того как они приближались к Валентину Бофорту, внутреннее беспокойство все сильнее охватывало ее. Маркиз, должно быть, думает, что она красивая, иначе он бы не захотел поцеловать ее. Но совсем недавно, тогда, когда он отказался танцевать с ней, он так не думал. Он считал ее забавной, но не одобрял ее поведения. Он нравилась и в то же время не нравилась ему. Он оскорбил ее, а затем поцеловал.

— Мисс Грей, — тихо сказал он, — мой обеспокоенный друг приближается. Прежде чем мы подойдем к нему, я хотел бы попросить вас называть меня по имени, а также позволить и мне называть вас по имени.

— Очень хорошо, лорд Алексис.

— Нет. Алексис, просто Алексис.

Кейт улыбнулась Вэлу, который приблизился к ним на расстояние, достаточное для того, чтобы услышать, о чем они говорят, и тот улыбнулся ей в ответ.

— Осторожно, — сказала она. — «Смеется Дьявол потому, что грех его излюбленный — гордыня».

Она услышала, как он резко втянул в себя воздух и как за этим последовал удивленный смех.