Леди никогда не лжет

Финн наконец нашел в себе силы обернуться. Она стояла в середине мастерской, освещенная послеполуденным солнцем, красивая и желанная. И в душе Финна что-то сломалось. Он быстро подошел к ожидавшей его женщине и обнял ее, а потом наклонился и нежно поцеловал.

Когда Александре было восемь лет, она подсмотрела, как кухарка наполняет стеклянные бутылки из большой дубовой бочки и запечатывает их. Тогда Александра поинтересовалась, что в бочке, и служанка ответила, что это сидр из прошлогоднего урожая яблок. Хозяин и хозяйка будут его пить зимой. Александра, очень любившая яблоки, решила, что это замечательная идея, и уже на следующий день, почувствовав жажду, отправилась в кладовку, открыла бутылку сидра и опорожнила ее.

Поцелуи Финеаса Берка опьянили ее так же, как тот сидр в детстве.

Несмотря на страсть и натиск, его губы касались ее медленно и осторожно — он словно пробовал ее на вкус, и последние жалкие остатки самоконтроля наконец покинули ее. Она почувствовала вкус чая, меда и мужчины, сладкий, экзотический и такой восхитительный, что ее губы открылись навстречу, желая большего, ожидая большего.

— Леди Морли, — прошептал он, — Александра. — И она поняла, что никогда в жизни не слышала ничего приятнее.

— Финеас, — выдохнула она. Как же это, оказывается, здорово, произносить его имя, когда его руки зарываются в ее волосы, вытаскивают шпильки, перебирают пряди… правда, грязные. — Финеас, — мечтательно повторила она.

Он слегка отстранился и прошептал:

— Называй меня Финн.

Его глаза были строгими и торжественными. Они заглянули в такие потаенные глубины ее естества, что потребовалось время, пока сказанное дошло до ее сознания.

— Финн? — переспросила она.

— Да. Я Финн, а не Финеас. Финеасом называет меня мать.

Александра почувствовала, что на ее лице расплывается улыбка.

— Финн, — повторила она и обняла мужчину за шею. Волосы у него на затылке оказались неожиданно тонкими и мягкими. — Финн, мой дорогой чудесный Финн. Назови меня еще раз по имени. Я снова хочу услышать, как оно звучит в твоих устах.

— Александра. — Он обнял ее крепче и снова поцеловал, на этот раз смелее. Его язык стал исследовать шелковистые глубины ее рта, а руки скользнули вниз и замерли на пояснице. Она прижалась к нему, желая почувствовать каждый дюйм сильного мужского тела, утонуть в нем, раствориться. Она больше не желала планировать, думать и действовать. Ей хотелось просто существовать.

Она хотела наконец стать собой.

Александра вовсе не намеревалась соблазнять его. Все было не совсем так. Почти до самого конца она контролировала себя, напоминала, что является вдовствующей маркизой, которая должна вести себя с безукоризненным достоинством в любой ситуации, даже лежа на грязном полу под экспериментальным автомобилем, задыхаясь от забившей горло грязи. Она внимательно прислушивалась к беседе, слышала, как Финн защищал ее, а братья Пенхоллоу обвиняли — это было довольно-таки унизительно. Даже неосторожная фраза Финна: «Она ляжет со мной в постель» была на время забыта — слишком велико было облегчение после ухода герцога.

Нет, она вела себя очень хорошо и даже придумала первую фразу, которую непременно произнесет, когда наконец-то вылезет из-под проклятой машины. («Какая ужасная грязь там внизу, мистер Берк; наверное, я уже такая же грязная, как вы».) Но тут она услышала слова Уоллингфорда.

«Что скажете, леди Морли, вы действительно влюбились в моего друга Берка?»

И ответ, моментально данный ее мозгом, рефлекторно, прежде чем она успела обдумать вопрос, заставил ее ноги подогнуться. Просто упасть в тесном пространстве буфета было некуда.

И вот теперь нежные губы Берка творили с ней чудеса. Он оторвался от ее губ, проложил поцелуями дорожку вниз к шее, нашел там чувствительную точку, о существовании которой она даже не подозревала, и касался ее то языком, то губами, заставляя Александру вздрагивать от непередаваемых ощущений. Ей стало трудно дышать, и она бессильно привалилась к мужчине, наслаждаясь каждым мгновением. Ей показалось, что даже солнце, заглянув в окошко, немного потускнело, не выдержав сравнения с пламенем их страсти.

Внезапно Финн застыл.

— Что? — лениво спросила Александра, бесстыдно прижимаясь к мужчине. Она еще не утолила свою страсть.

— Проклятие, — пробормотал он, взял ее за руку, подвел к буфету, поцеловал и запихнул внутрь.

В следующее мгновение раздался стук в дверь.

— Нет, — хмуро буркнула Александра, мешая ему закрыть дверь, — я больше не стану прятаться. Я откажусь от пари, и пусть…

Дверь начала открываться. Александра проскользнула под рукой Финна, начала лихорадочно разглаживать платье и поняла, что даже если привести одежду в полный порядок, это не сыграет роли, поскольку у нее горит лицо, а волосы рассыпаны по плечам и спине спутанными прядями.

Возможно, отказ прятаться стал не самой лучшей ее идеей.