Леди полуночи

– Прекрасно. Значит, ты узнал меня и нашел желанной.

– Самой желанной.

– Однако, вместо того чтобы поговорить со мной, ты решил стращать и избегать меня в течение целого года, когда узнал, что я считаю себя брошенной сиротой, когда должен был понять, в каком отчаянии я пыталась найти связи с прошлым. Как ты мог так поступить со мной?

– Потому что так было лучше. Твои нечеткие воспоминания – это же благословение. Мы жили в таком месте, о котором лучше забыть. Мне совсем не хотелось причинять тебе боль.

– Не тебе решать! – Она гневно махнула рукой в сторону невидимого океана за стенами замка. – Поверить не могу! Ты собирался уплыть в Америку, так ничего мне и не рассказав, навсегда оставив меня с моими сомнениями.

Он поднял голову. Кейт ходила по комнате из угла в угол. Баджер носился за ней, норовя ухватить за развевающиеся юбки.

– Если бы Грамерси не нашли картину и не стали разыскивать меня… – Ужасная мысль поразила ее. – О господи! Они действительно разыскивали меня? Послушай, моя мать походила на ту женщину, что на портрете? Она носила кулон с синим камнем?

– Не могу сказать. Я помню не намного больше тебя. Когда мы виделись с ней, она обычно была нарумяненной и с подкрашенными глазами. Потом – без кровинки в лице от болезни. Элли Роуз была…

– Элли Роуз? – Кейт резко шагнула к нему. – Мою мать звали Элли Роуз?

– Все знали ее под этим именем. Не думаю, что оно было настоящим.

Элли Роуз! Могло ли так случиться, что Элли Роуз и Элинор Мария – один и тот же человек? Или это была какая-то другая несчастная душа?

О боже!

Тогда кто такая Кейт: дитя маркиза или дочь проститутки? А может, то и другое?

Ноги отказались держать ее, и она опустилась на пол. Баджер тут же кинулся к ней на руки, решив, вероятно, что это какая-то игра, но Кейт не обратила на него внимания. Сейчас ей вряд ли стало бы лучше от щенячьих нежностей.

Против обыкновения, она потрогала родимое пятно на виске. «Дитя позора» – так назвала ее мисс Парем. Дитя, которому надлежало жить с ощущением стыда.

«Будь храброй, моя Кэти».

В минуту одиночества и самого черного отчаяния этот голос давал надежду. Она не могла отказаться от надежды и сейчас. Где-то был человек, который любил ее, пусть даже это падшая женщина из дешевого борделя. По сути, это не имело никакого значения.

– Теперь ты поняла? – проник в ее сознание голос Торна. – Именно поэтому я пытался оградить тебя от правды. Забудь о прошлом, Кэти. Живи тем, что есть сейчас. У тебя есть друзья, ты нашла семью, которая готова тебя принять.

Грамерси!

– О боже! – задохнулась Кейт. – Надо все им рассказать…

– Нет! – Торн стукнул по столу кулаком. – Они ничего не должны об этом знать.

– Но я должна! Неужели ты не понимаешь? Тут может существовать связь. Если Элли Роуз и Элинор… тогда они убедятся, что я дочь Саймона.

– Да, и узнают, что ты жила в публичном доме, и отвергнут тебя. Они не захотят иметь с тобой ничего общего.

Кейт покачала головой.

– Грамерси не способны на такое. Семья превыше всего. Так они всегда говорят. Они пережили не один скандал.

– Скандал скандалу рознь.

Она понимала, что Торн прав. Если бы ее мать была элитарной куртизанкой, тогда, может быть, скандал и не получился бы большим. Но если тайна ее происхождения связана с низкопробным борделем в Саутуарке…

Тем не менее…

– Мне придется рассказать им правду. Я не могу позволить, чтобы они приняли меня в свою семью, пока существует возможность ошибки.

Новая мысль вдруг поразила ее. Кейт рассмотрела ее и так и эдак.

– А может, это ты ошибся, Торн? Ты думал об этом? Итак, когда-то ты знал маленькую девочку с родимым пятном. Но это было двадцать лет назад. Нельзя быть абсолютно уверенным, что это была я.

– А как насчет песни, Кэти?

Скрестив руки на груди, она вздернула подбородок.

– Песня всего лишь глупая песня. Что с того?

Не важно, что за все годы, проведенные в Маргите, а затем – в качестве преподавателя музыки, ей не встретилась ни единая душа, которой была бы известна эта песня.

На миг ей показалось, что Торн приведет ей тот же самый довод, но он явно передумал.

– Хорошо, ты права: я, должно быть, ошибся и никогда не знал тебя ребенком. Ты вовсе не дочь проститутки. Тогда тем более не имеет смысла говорить об этом Грамерси.

– Но это нужно сделать, – прошептала Кейт. – Они должны узнать об этом. Я расскажу им. Сегодня же.

Торн с трудом встал.

– Значит, я пойду с тобой.

– Нет! – Она презрительно фыркнула. – Я этого не хочу. Я вообще видеть тебя не желаю. – Потом ткнула пальцем ему в грудь. – Я пыталась замечать в тебе только хорошее, несмотря на твою грубость, оправдывала тебя перед самой собой, даже когда ты бессердечно отвергал меня, а вчера… и вовсе была готова выйти за тебя замуж, черствый ты человек. И сдуру подумала, что влюбилась…

Голос у нее треснул.