Леди-послушница

Потом все вышли на крыльцо, графиня благословила сына, он попрощался с братьями и сестрами, даже жавшуюся в стороне Донату обнял и похлопал по плечу, словно подбадривая. И пожалуй, Доната рыдала горше всех, когда граф выезжал под аркой ворот во главе своих конных ратников.

А вот леди Сибилла почти обожгла Милдрэд взглядом своих карих глаз.

– Вы могли бы уговорить его остаться. Вы же его невеста!

– Разве позволительно женщине вмешиваться в дела мужчин? – так же едко ответила Милдрэд.

Графиня ничего не сказала, но у Милдрэд создалось впечатление, что без покровительства Роджера ей придется тяжелее среди его семейства. Однако было и нечто, что улучшило ей настроение: на опоясывавшей двор деревянной галерее она увидела Артура. Он смотрел на нее, но едва встретив ее взгляд, повернулся и быстро ушел.

В тот день в Херефорд прибыл гонец с письмом из Гронвуд-Кастла. Милдрэд узнала об этом, когда ее вызвали к леди Сибилле, расхаживающей с длинным свитком в руках.

– Ваша матушка, видимо, очень разговорчивая леди, – графиня будто напоказ развернула перед Милдрэд свиток. – Такое длинное письмо. Мне даже пришлось кликнуть капеллана, чтобы прочел.

– Могли бы и меня позвать, – ответила девушка, жадно вглядываясь в письмо матери и ожидая, когда ей позволят его прочесть.

Ничуть не бывало. Графиня рассказывала своими словами: Гита Гронвудская дала понять, что пока ее супруг за морем, она не вправе разрешить помолвку Милдрэд с лордом Роджером и предлагает дочери либо, согласно обычаю, остаться пожить в доме будущего мужа, либо, если ее содержание будет в тягость, отправиться домой. Последнее Сибилла восприняла как попытку леди Гиты забрать дочь, пока не уладятся дела графа Херефорда и не прояснится его положение. Но нет, они не отправят невесту ее дорогого Роджера в Норфолкшир. И Сибилла решительно бросила послание в огонь камина.

– О, что вы наделали! – ахнула девушка. Ей так хотелось прочитать это письмо, она надеялась узнать вести из дома, хоть почерк матери увидеть! А так ей оставалось только смотреть, как свиток корчится и темнеет в огне, и на ее глаза набежали слезы.

– Я делаю то, что считаю нужным. А теперь отправляйтесь-ка работать над гобеленом.

Да, Милдрэд почувствовала, что значит оказаться на попечении ненавидящей саксов графини. Теперь та без стеснения вела об этом разговоры, постоянно упоминая каких-то знакомых саксов, какие живут среди своих коз и свиней и никогда не познают, что такое благородное поведение и истинное достоинство.

Милдрэд утешала только Бертиль.

– Это пройдет, когда вы станете женой Роджера. А так матушка просто недовольна, что Роджер поспешил выдать вам корону леди Херефорда.

Но в Милдрэд словно бес вселился: она надевала сапфировый обруч всякий раз, когда спускалась в большой зал, всем давая понять этим, что равна Фиц Милям. И гнев, с которым на нее смотрела леди Сибилла, даже доставлял ей удовольствие. К тому же Милдрэд во всеуслышание заявила, что пора бы матери Роджера обучать будущую графиню Херефордскую, как управлять делами. Сибилла сначала просто онемела, а потом сухо процедила сквозь зубы, что если саксы и привыкли жить всем скопом, как свиньи, то в благородных нормандских родах среди женщин обязанности распределяются согласно старшинству, и пусть леди Милдрэд помнит, что пока она тут на правах приживалки, даже непризнанная невеста, так что ей надлежит молчать и ждать своего часа.

Присутствовавшая при этом разговоре Доната едва не упала в обморок от смелости Милдрэд. Позже она разыскала ту на крепостной стене, где девушка любила гулять в одиночестве.

– Вам лучше бежать отсюда, – прошептала Доната, испуганно озираясь. – Уезжайте, а то… Они забьют вас.

И она быстренько исчезла.

Зато Бертиль успокоила Милдрэд:

– Матушке просто трудно представить, что однажды тут всем будете заправлять именно вы, а ее время пройдет. Поэтому будьте снисходительны, дайте ей повластвовать, пока это возможно. Матушка уже поняла, что вы по сердцу Роджеру и однажды он возвысит вас, а ей, столько лет привыкшей чувствовать себя в Херефордшире первой леди… и первой красавицей, – добавила Бертиль лукаво, – придется уступить и свое положение, и графский титул.

Да, это обнадеживало. Но не улучшало настроение. И Милдрэд все чаще стала одиноко гулять по стене, выискивая взглядом Артура. Порой она украдкой рассматривала его из-за зубца парапета и пришла к выводу, что юноша больше не выглядит таким бесшабашным и веселым, как ранее. И когда она видела, как он уныло сидит на ступеньках крыльца или наблюдает за упражнениями воинов, не принимая в них участия, девушка надеялась, что он грустит о их былых отношениях, так же, как и она.