Леди-послушница

Величественный западный портал собора выдавался вперед, затеняя широкий монастырский двор. Этот монастырь был одним из крупнейших в округе, и тут всегда ощущалась некая суета: приезжали и уезжали гости, кто-то куда-то шел по поручению господ, остановившихся в странноприимном доме, толклись нищие, спешили монахи в темных одеждах. Пока аббат Роберт разговаривал с кем-то у портала собора, сестра Осбурга стала жаловаться, что ее совсем разморило, и Милдрэд проводила ее к странноприимному дому. А когда вернулась, то увидела, что Артур невозмутимо беседует с его преподобием, причем настоятель милостиво улыбается, даже взлохматил юноше волосы. В этом было нечто почти родственное, и Милдрэд задержалась в стороне, не осмеливаясь прервать их беседу. Однако Артур заметил ее и поспешил представить:

– Преподобный отче, это и есть та девушка, которой надлежит передать рукопись.

– Рах vobiscum [71], – благословил юную леди аббат. – Меня предупредили о вашем визите, Милдрэд Мареско, и я уже отправил послушника в книгохранилище. Так это вы и есть Невеста с Болот, о которой столько разговоров и которой не нахвалится преподобная Бенедикта?

– Тогда вам известно больше, чем мне, отче, – Милдрэд скромно опустила длинные ресницы. – Обычно матушка не слишком щедра при мне на похвалы.

Однако аббат сказал, что только благодаря похвалам настоятельницы он позволил выдать для копирования столь ценную рукопись, и хорошо, что именно Артур сопровождает девушку, так как книга очень большая и тяжелая для столь хрупкого создания, как леди Мареско.

Манускрипт и впрямь оказался огромным – его принес крепкий монастырский послушник, с важностью предъявив огромный оплетенный в кожу том, скрепленный к тому же золочеными застежками и украшенный металлическими накладками, что само по себе являло большую ценность, но и весило немало. Однако Артур, при его худощавом сложении, принял книгу без особого усилия, щелкнул одной из застежек и быстро прочитал написанное округлыми саксонскими литерами название:

– «Морестранник». Гм.

И продекламировал одну из строф:

…все это в сердце
Мужа, сильного духом, вселяет желанье
Вплавь пуститься
К землям далеким…

[72]

– О, ты можешь столь быстро читать на старосаксонском! – изумилась Милдрэд.

Стоявший подле них аббат Роберт со значением сообщил, что некогда, будучи воспитанником в монастыре, Артур подавал большие надежды. Отчего несколько прискорбно, что сей юноша покинул обитель, где его ждало блестящее будущее.

– Наверное, меня вела рука Господня, – невозмутимо отозвался Артур.

Он внимательно просмотрел еще несколько страниц.

– Красиво. Эти саксы, когда не ленились, могли создавать удивительные вещи.

– Что значит «когда не ленились»? – возмутилась Милдрэд, задетая пренебрежением, с каким Артур отозвался о ее соотечественниках.

– Поэтому мы и сохранили эту рукопись, – заметил аббат, – и даже рады, что книга будет переписана. Надо оберегать наследие тех, кто был до нас.

В его голосе тоже звучала некая снисходительность к труду древних саксов. Но Роберт Пенан был норманном, одним из тех, кто чувствовал себя господами в завоеванной стране, а кто такой Артур, чтобы выказывать пренебрежение?

Позже она спросила у него, кто же он сам, если не считает саксов своим народом.

– Ну, какое племя может быть у найденыша? – невозмутимо ответил юноша, сейчас более всего довольный, что сестра Осбурга, сославшись на недомогание, осталась в аббатстве Петра и Павла (охранять «Морестранника», как пошутил он). Но Милдрэд все еще была слегка обижена, и Артур пояснил: он считает себя бриттом, ибо точно уверен, что происходит отнюдь не из племени светлокожих румяных саксов, да и по натуре он деятелен и предприимчив, в то время как саксы славятся своей косностью и ленью.

– О, знал бы ты моего отца! – девушка всплеснула руками.

И тут же затараторила о славном прошлом саксов, о их великом короле Гарольде. Артур же просто ошарашил ее, сообщив, что сей почитаемый саксонцами последний их король в глазах валлийцев остался попросту поработителем Уэльса. В итоге они заспорили, но это был интересный спор, из которого каждый узнал много нового.

Правда, когда они шли между домов улицы Мэрдол, споря и не замечая прохожих, выглядели они довольно забавно, и многие на них посматривали. Милдрэд первая опомнилась. С чего это она так горячится в споре с каким-то сбежавшим из монастыря послушником, у которого нет никакого почтения ни к великим королям прошлого, ни к благородным людям ее положения? Ну ладно, она сейчас несколько увлеклась, но ведь когда они еще были в аббатстве, она стала свидетельницей, как аббат Роберт буквально просилАртура проводить каких-то его родичей. И она спросила, о чем это почти умолял юношу его преподобие.