Леди-послушница

— Вы о Гае спросили? — вскинул большие карие глаза Артур. — Он в замке Кос, где чувствует себя просто превосходно. Кстати, я узнал, когда наконец состоится его свадьба с дочерью принца Мадога. Это будет в день Лугнаса.

— О, наконец-то! — обрадовалась Бенедикта. — Однако, Артур, ты не должен поминать языческий праздник Лугнаса. Первое августа для всякого христианина — прежде всего день святого Петра.

— Но исстари в этот день кельты отмечали праздник урожая, или Лугнас, — подмигнул юноша строгой аббатисе. — Зачем забывать все старое? Все и так знают, что это и день святого Петра, да еще и начало шерстяной ярмарки в Шрусбери. Кстати, матушка, Гай передал, что набегов не будет. Принц Мадог даже наказал тех, кто, вопреки его воле, совершил рейд в окрестности Шропшира, ибо всем сейчас нужны мир и спокойная торговля. Кроме претендентов на английскую корону, разумеется.

Аббатиса пропустила последние слова мимо ушей.

— Хорошо, что Гай войдет в семью принца Мадога ап Мередида — у валлийцев свято кровное родство. И теперь Гай больше не будет считаться аллтудом[66], а станет самым настоящим валлийцем, за которого все эти парни будут стоять горой.

— О, наш славный Гай уже давно не аллтуд, — засмеялся Артур. — И проступающий под передником принцессы Гвенллиан животик может подтвердить его кровное родство с валлийцами.

Аббатиса резко встала, лицо ее побледнело.

— Он что?.. Обрюхатил эту валлийку?

— А почему бы и нет, если сама Гвенллиан не против? Поэтому принц Мадог и поспешил определиться с днем свадьбы. Да не волнуйтесь, преподобная матушка, Мадог не в гневе на Гая за Гвенллиан. Вы же знаете, как он его любит, и всегда готов был принять Черного Волка в свой род.

— Ты не понял, Артур! — взмахнула широким черным рукавом аббатиса. — Ведь если эта валлийка родит Гаю сына, то ты уже никогда не будешь иметь право даданхудд![67]

Артур медленно поднялся, лицо его было спокойным, но глаза остро сверкнули.

— Вы опять за свое! — Он бросил перед настоятельницей на стол зачищенные перья. — Зачем вы это выдумываете, Риган? — непочтительно назвал он аббатису ее мирским именем. — Зачем мучаете нас обоих — своего брата и меня? Гай мне не отец. И просто жестоко убеждать меня в обратном. Мне с лихвой хватило моих детских разочарований и слез, когда Гай сам объяснил, что я не его сын. Он не признает меня — и я смирился с этим!

Аббатиса нервно сжала свои унизанные перстнями руки.

— Слова Гая — еще не истина в последней инстанции, — скрывая нервную дрожь в голосе, сказала она. — Женщины всегда вешались Гаю на шею, а зачать ребенка он мог и не в Шропшире, а невесть где…

— Прекрати! — закричал Артур. — Ненавижу, когда ты так глупо обнадеживаешь меня!

Он хотел уйти, но Бенедикта успела обойти стол и удержала его. Она испугалась, что он обидится и уйдет, а вместе с ним уйдет и свет из ее жизни. И, что бы ни говорили… Подле него ее сердце наполнялось чувством, какое не мог вызвать чужой ребенок. Он слишком много для нее значил, и она не в силах была отказаться от мысли об их родстве. Но если он не хочет об этом слышать — она будет молчать.

Видя, что Артур заколебался, Бенедикта усадила его на прежнее место, принялась расспрашивать, как поживают его друзья, тот же монах-расстрига Метью или Рис Недоразумение Господне. Может, Метью все же решится снова поступить в обитель Петра и Павла? У него сейчас столько денег, что он вполне может внести вклад и его примут назад. Ведь нынешний настоятель, Роберт Пенант, человек добрый, благоволит к Метью. По сути Бенедикте отчаянно хотелось разлучить эту троицу, чтобы Артуру не так легко было сорваться с места, в то время как его друзья останутся в Шрусбери.

— Ведь в уставе Святого Бенедикта значится, что монах, покинувший обитель, может до трех раз приносить настоятелю покаяние и вновь быть принятым в общину.

— Ну да, — криво усмехнулся Артур. — Вот Метью и не спешит опять выбрить тонзуру и петь «Pater noster»[68] на хорах собора, ибо у него остался только один шанс для подобного покаяния. Нет, этот лохматый бродяга еще не испил до конца свою чашу свободы и пока не спешит на поклон к настоятелю.

— Ну а Рис?

— Что Рис? Вы ведь сами понимаете, матушка: после того как Риса, будто паршивую овцу, гоняли от одного монастыря в другой, он вряд ли захочет остаться в Шрусбери. Скорее парень с таким именем, как Рис…

— Но парень ли он?

— Парень! — тряхнул головой Артур. — Когда парень с таким именем, как Рис, с его ловкостью и сноровкой, захочет поселиться в Уэльсе, то найдется немало родов, которые пожелают принять его в семью. Вы ведь знаете, у валлийцев столь запутанные родственные связи, что кто угодно может оказаться родственником кому угодно. А теперь я все же пойду.

Но Бенедикта стала просить его посмотреть замок в калитке — там, где городская стена огибает ее монастырь и выводит к реке. В итоге юноша сдался. Да, он придет, передохнет немного и посмотрит, что с замком.