Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника

«Что ты здесь делаешь?»

Сдавило грудь. Чтобы не выдать себя, глубоко вдохнула, пытаясь удержать внезапно подступившую тошноту.

Мамаша Хаззард показывает Хью пустую тарелку:

— Ничего не осталось. Хью все съел! Где теперь каша?

Патрис опустила руки под стол. Удалось вложить листок в конверт, сложить пополам, еще раз пополам и зажать в руке. «Еще одно — и что–то случится». Вот оно, это «еще одно». Она теряла самообладание, не осознавая, к какому бедствию это может привести. «Уходи отсюда, — пронеслось в голове. — Выйди из–за стола… скорее!» Поднялась, задев стул. Повернулась и молча вышла из–за стола.

— Патрис, а кофе?

— Сейчас вернусь, — уже из–за двери, задыхаясь, ответила она. — Забыла одну вещь.

Прошла к себе в комнату, заперла дверь. И тут словно прорвало плотину. Она не знала, что будет дальше, во что это выльется. Думала, в слезы. Или в истерический смех. Ни в то, ни в другое. В ярость, в приступ ярости, слепой, непонятной, бессильной.

Патрис подошла к стене и принялась молотить над головой кулаками. Потом, словно ища и не находя выхода, к другой стене, еще к другой, в отчаянии вопрошая про себя: «Кто ты? Откуда их шлешь? Выходи на свет, чтобы я тебя видела! Выходи, будем драться на равных!»

Наконец, выплеснув эмоции, остановилась и, тяжело дыша, поникла. В этот момент пришло внезапное решение. Есть один–единственный путь нанести ответный удар, единственный путь обезвредить эти действия…

Распахнула дверь. Сбежала по лестнице. В глазах — ни слезинки. Письмо все еще зажато в руке. На ходу вынула из конверта, развернула, принялась разглаживать.

Так же решительно вошла в столовую.

— Выпил все молоко, молодец, — восхищалась мамаша Хаззард.

Патрис быстро подошла к ней.

— Хочу вам кое–что показать, — коротко бросила она. — Посмотрите вот это.

Положила на стол лист бумаги и стала ждать.

— Минутку, дорогая. Дай найду очки, — ласково ответила мама, шаря по столу руками. — Знаю, что лежали здесь, когда отец спускался к завтраку. Вместе читали газету…

Обернулась к стоявшему по другую сторону буфету.

Патрис продолжала стоять. Поглядела на Хью. Он не выпускал из кулачка ложку. Увидев ее, весело замахал ею. Дом. Покой.

Молодая женщина вдруг метнулась к своему месту, схватила все еще лежавшую там брошюру из универмага и подменила ею письмо.

— Вот они, под салфеткой. — Поправив на носу очки, мама Хаззард повернулась к ней. — Так что там, дорогая? — Взглянула на брошюру.

— Вот этот фасон, — показала пальцем Патрис. — Самый первый. Миленькое… правда?

А спрятанной за спину рукой медленно комкала злополучное послание.

Глава 29

Патрис проворно и бесшумно двигалась в полумраке комнаты с охапками вынутых из ящиков вещей. Маленький Хью спал в своей кроватке. Часы показывали почти час.

На стуле раскрытый чемодан. Даже он не принадлежит ей. Тот самый, с инициалами П. и X. на закругленном уголке, все такой же новенький, с которым ехала сюда. Придется одолжить. Так же как одолжить все, что она, хватая наугад, бросала в него. Даже все, во что она одета. Во всей комнате ей по праву принадлежали только две вещи. Маленькое существо, безмятежно спящее в кроватке. И семнадцать центов, высыпанные на бумажку на туалетном столике.

Молодая женщина брала главным образом вещи для него. Вещи, нужные ему, чтобы не замерз. Они не обидятся — любят его не меньше ее самой, уныло размышляла она. Заторопилась, будто такие мысли, задержись она дольше, помешают задуманному.

Для себя взяла немного, только самое необходимое. Нижнее белье, пары две чулок…

Вещи, вещи. Какое они имеют значение, когда рушится весь твой мир. Твой мир? Это не твой мир, у тебя нет никакого права быть в нем.

Патрис опустила крышку чемодана, нетерпеливо защелкнула замок, не обращая внимания, достаточно ли там вещей, много или мало. Из–под крышки торчит белый уголок, но она махнула на это рукой.

Надела брошенные на кровать шляпу и пальто. Не глядя в зеркало, хотя оно тут, рядом. Взяла сумочку, пошарила внутри рукой. Вынула ключ, ключ от этого дома, и положила на туалетный столик. Потом достала кошелек и вытряхнула из него все, что там было. Бесшумно выпал комок ассигнаций, блеснув, со звоном посыпались монеты. Собрав их в кучку, оставила на столике. Вместо них положила в кошелек свои семнадцать центов, сунула кошелек в сумку, которую взяла под мышку.

Подошла к кроватке и опустила боковую сетку. Присела, глядя на спящее личико. Легко поцеловала в глазки.

— Вернусь через минутку, — прошептала она. — Снесу вниз чемодан, оставлю у двери. С тобой и чемоданом мне, пожалуй, не спуститься. — Выпрямилась, помедлила, глядя на него. — Поедем с тобой не знаю куда. Не важно. Куда повезет поезд. Встретим кого–нибудь, кто нас приютит…

Часы показывали второй час.

Подошла к двери, тихо открыла и вынесла чемодан. Закрыла за собой дверь и медленно двинулась к лестнице. Чемодан оттягивал руку, но, видно, его тяжесть усугублялась тяжестью, лежавшей на сердце.