Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника

Войдя туда, он почувствовал себя как рыба, вытащенная из воды, но это его не остановило. Ради достижения своей цели он был готов отправиться и в гораздо менее привлекательные места. Он оказался в одном из заведений, которые обычно располагаются в переулках, в бывших особняках, переделанных под ателье, мастерские и тому подобное. Цены и престиж оказывались тем выше, чем незаметнее было само заведение. Весь первый этаж занимал демонстрационный зал, или как там его принято называть. Объяснив, по какому делу он пришел, Ломбард устроился в укромном уголке, выбрав по возможности самый незаметный.

Он вошел, когда показ был в самом разгаре. Впрочем, может быть, у них ежедневно в это время происходили показы. Он еще больше почувствовал себя не в своей тарелке. Он оказался единственным мужчиной здесь — по крайней мере, единственным молодым мужчиной. Среди горстки клиенток, расположившихся в зале, он обнаружил сморщенного джентльмена лет семидесяти. Очаровательная юная особа, сидевшая рядом с ним, вне всяких сомнений его внучка, по–видимому, привела его сюда, чтобы дед помог ей выбрать обновку. «Разум, — думал Ломбард, бросая на него желчный взгляд, — действительно может творить чудеса». Но этот старичок был единственным исключением в женском царстве. Даже роли швейцара и посыльных исполняли девушки.

Манекенщицы, одна за другой, появлялись откуда–то сзади и совершали круг по передней части комнаты, грациозно поворачиваясь на ходу то в одну, то в другую сторону. По какой–то причине, возможно, просто потому, что он уселся в этом углу, все они останавливались и кружились именно там. Его так и подмывало сказать им: «Я пришел сюда не для покупок», но не хватало духу. Он чувствовал себя ужасно неловко, и это чувство еще более усиливалось от того, что приходилось разглядывать их лица, а в девушках было много другого, что он предпочел бы рассмотреть получше.

Молодая женщина, с которой он говорил, наконец вернулась и вызволила его.

— Мадам Кеттиша примет вас в своем кабинете, по лестнице на второй этаж, — прошептала она.

Девушка–посыльная проводила его наверх, постучала в дверь и исчезла.

В комнате, куда он вошел, за большим столом сидела полная рыжеволосая ирландка средних лет. Всем своим обликом она никак не соответствовала образцу шикарного кутюрье, была одета слишком ярко, даже крикливо. Вероятно, в дешевых кварталах, где она когда–то жила, ее звали Китти Шоу. «Такая вполне заслуживает доверия», — сказал себе Ломбард, разглядывая ее. У нее, наверное, просто талант делать деньги: только явно преуспевающая женщина может позволить себе демонстрировать такое вызывающее пренебрежение к своему внешнему виду.

Она с невероятной быстротой просматривала пачку цветных карандашных эскизов, одни, отвергнутые, откладывала направо, другие, с одобрительным о’кей, — налево. А может, наоборот.

— Ну, дружище, чем я могу помочь вам? — грубовато проворчала она, не глядя на Ломбарда.

Ему уже было не до дипломатии. Он еще не успел полностью восстановить силы после беседы с Мендосой. Кроме того, близился уже конец дня — было около пяти часов.

— Я пришел сюда прямо от одной из ваших бывших заказчиц. Это южноамериканская актриса Мендоса.

При этих словах модистка подняла взгляд.

— В прошлом сезоне вы изготовили для нее шляпу к выступлению, помните? За сто долларов. Я хочу знать, кто получил копию.

Прежде чем дать волю эмоциям, она убрала эскизы в безопасное место. Нужные — в ящик стола, ненужные — в корзинку для мусора. По–видимому, она могла по желанию включать и выключать свой темперамент на определенное время. Это ему понравилось больше, чем яростный гнев Мендосы. По крайней мере, более откровенно. Ее рука опустилась на крышку стола с таким грохотом, словно разорвалась ручная граната.

— Хватит об этом! — проревела она. — Мало мне неприятностей с этой шляпой! Я сказала тогда, что мы не делали никакой копии, и я повторяю сейчас — никакой копии не было. Когда я делаю оригинальную шляпу, она так и остается единственной! Если кто–то и изготовил копию, то не здесь и без моего ведома, и я за это не отвечаю! Я, может быть, и деру за шляпы втридорога, но я никого не надуваю!

— И все–таки копия была, — настаивал Ломбард. — И она появилась в театре и оказалась прямо напротив оригинала, их разделяла лишь рампа!

Модистка наклонилась к нему через стол.

— Чего она добивается — чтобы я подала на нее в суд за клевету? — закричала она. — Я так и сделаю, если она не уймется! Она лжет, так ей и передайте!

Но он не ушел, а снял шляпу и положил ее в угол кресла, показывая тем самым, что не двинется с места, пока не получит то, зачем пришел. Он даже расстегнул пальто, чтобы чувствовать себя вольготнее.

— Мендоса не имеет к этому никакого отношения, забудьте о ней. У меня есть свои причины прийти сюда. Копия существовала, потому что мой друг был в театре с женщиной, на которой была такая шляпа. Так что не говорите мне, что копии не было. Я хочу знать, кто эта дама, я хочу узнать ее имя, оно должно быть в списке заказчиков.