Леди Удача

— Ангел мой! — Голос его вторгся в заколдованный круг ее мучительных мыслей. — Посмотри на меня. — Он повернул ее лицо к себе.

Спокойная настоятельность его интонации лишила ее воли. Она повиновалась. Он смотрел на нее с такой яростной нежностью…

— Я хочу сотворить для тебя ночное волшебство… для тебя и с тобой. — Голова его склонилась к ней, и он шепнул: — Позволь мне.

Губы его нежно коснулись ее рта, словно это был их первый поцелуй, неуверенный, пробный. Это была восхитительная пытка — ждать, когда он закончит игру и начнет целовать ее в полную силу. А он все медлил, тянул, и она выгнула шею, подаваясь ему навстречу, стремясь к полноте ощущений. Но он отодвигался от нее, все время поддерживая поцелуй на уровне завораживающей, легкой ласки. Губы ее приоткрылись в мучительной жажде, но он не спешил.

— Скажи мне это, — прошептал он прямо в ее приоткрытые губы.

Она поняла, о чем он.

— Сотвори для меня ночное волшебство, — проговорила она. Он впился в ее губы, и она застонала, поднимаясь на волне страсти. Ее ладони соскользнули с его груди, прошлись по бокам, притягивая ближе. Его руки обхватили ее за плечи, одна ладонь легла на затылок. Он то играл с ней и дразнил, то впивался в нее, добираясь языком до шелковистых глубин. Поцелуи чередовались, безжалостно заманивая ее и вместе с тем освобождая.

Она задвигалась под ним, стремясь прильнуть теснее, и он приподнял голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Она была похожа на игривого котенка. Он улыбнулся обольстительной улыбкой, его светлые глаза были полны страстных обещаний. Он соскользнул с нее, не выпуская из объятий, лег рядом и принялся распускать шнуровку корсета. Стянул шелковую нижнюю рубашку с ее груди, и обнажились бутоны-соски.

Все так же глядя ей в глаза, он склонился и коснулся бархатистых чувствительных сосков языком. Желание молнией пронзило ее тело. Затем губы его сомкнулись вокруг соска, принялись сосать, сначала нежно, чуть касаясь струн ее чувственности, заставляя мышцы ее тела сокращаться. Она выгнулась, подалась ему навстречу, постанывая. Затем он ткнулся лицом в ложбинку между грудями, а потом переместился ко второму соску, которому надлежало отдать такие же почести.

Все ее тело вспыхнуло огнем, исчезли благоразумие и осторожность, а место их заняла неукротимая чувственность. А он тихонько покусывал зубами ее нежную плоть, дразня и пощипывая, отчего наслаждение жаркой волной побежало по невидимым связующим нитям к напряженному, налитому средоточию наслаждения между ног. Бедра ее плотно сомкнулись, качнулись, чтобы еще усилить восхитительный жар, объемлющий нежную плоть.

Рейн приметил все эти признаки величайшего возбуждения и заставил себя, легко поцеловав ее в губы, отстраниться. Она изумленно раскрыла глаза.

— Что такое? — Она приподнялась на локте; губы припухли от поцелуев, обнаженная грудь тяжело вздымалась. — Что случилось?

— Ангел мой, считается очень дурной приметой, если жених в первую брачную ночь сам расстегивает пуговицы своей одежды. — Голос его звучал глухо, страстно. — Так что я пленник собственной одежды… если, конечно, ты не освободишь меня. — Он взял ее ладонь и положил себе на грудь, на пуговицы жилета. — Придется тебе помочь мне.

В следующее мгновение она уже сидела напротив него на кровати; ее обнаженные груди задорно торчали над спущенным воротом рубашки, волосы рассыпались по плечам. Дрожащие пальчики не сразу смогли совладать с мелкими перламутровыми пуговками жилета, и он тихонько засмеялся, поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Не надо так спешить, любимая. — Его глаза сияли желанием, которое он надежно держал в узде. Она сделала глубокий вдох, уняла дрожь пальцев и снова принялась за пуговицы.

Он сорвал с плеч свой модный сюртук, пока она трудилась над жилетом, и швырнул на пол. Затем скинул с ног туфли, и они упали с тихим стуком. Она расстегнула наконец жилет, и у нее чуть не опустились руки: перед ней предстал целый ряд рубашечных пуговиц. Он наблюдал за тем, как она сражается с ними, и наслаждался легкими прикосновениями ее деловитых пальцев, которые спускались все ниже, к животу. Взгляд его не отрывался от ее покачивающихся грудей, он вздохнул и стянул с себя жилет и рубашку.

Глаза ее засияли, нежные пальцы коснулись его загорелой кожи, легли на крепкую грудь. Он положил ладони поверх них, прижимая ее руки к себе крепче, заставляя их двигаться вверх-вниз, негромко застонал. Затем взял ее руку и положил на пуговицы своих панталон.

— Это тоже надо расстегнуть.

Она сглотнула и принялась расстегивать пуговицы одну за другой, отстегивая клапан панталон, приближаясь вплотную к массивной выпуклости, вздымавшейся внизу его живота. Он наблюдал за тем, как ее нежные пальцы высвобождают его плоть, и с трудом сдерживал порывы своего возбужденного тела. Когда со всеми пуговицами было покончено, пальцы ее нерешительно замерли. Он прижал их к своему взбухшему члену и содрогнулся, почувствовав, как она охватила его плоть.