– Шарик, – Ольга зло расхохоталась. – Охренеть, как оригинально! Убери эту пакость немедленно, и сам убирайся.
Голос её звонко разносился по тёмному, влажному, пахнущему мокрой штукатуркой подъезду. Солнечный свет, едва пробивающийся сквозь мутное узкое грязное оконце, золотил русую Димину макушку. И Оля с трудом сдерживала желание прикоснуться к пшеничным, вьющимся волосам парня, провести рукой по рельефу его мышц, почувствовать тепло его кожи, сквозь футболку. Внизу живота всё ныло, сжималось и переворачивалось, дрожали колени. Как же её тянуло к этому парню, до мурашек, до головокружения! Русский богатырь! Скандинавский викинг! Но жизненный план, нарисованный родителями, был превыше всего. Превыше её симпатии к Диме, вызванной всплеском гормонов. И когда парень, прижав к своей груди щенка, ушёл, Оля забежала в квартиру, уткнулась в подушку и проплакала целый день. Она оплакивала то, что могло бы у неё быть, то, что уже никогда не случиться.
Но шли годы. Образ Димы поблек, выцвел, как со временем выцветают узоры на старых обоях.
– Молодец! – хвалили её родители.
– Молодец! – твердила многочисленная родня.
– Молодец! – говорила себе Оля каждый раз, как только видела своих подчинённых, обременённых мужьями – алкоголиками, кредитами и сопливыми вечно болеющими детьми.
– Алёна! – Ольга произнесла это имя почти, что с наслаждением. Наконец-то появился повод придраться к этой гадкой девчонке. – Где твой чепчик? Почему накрашены ресницы? А руки, что за маникюр на рабочем месте?
– Они не длинные, – промямлила девчонка, растеряно рассматривая свои ногти.