Леди в саване

Мой дорогой кузен король Руперт, я удостоен чести по просьбе господина канцлера твоего королевства, написавшего мне от твоего имени, внести свою лепту в том, который составляет моя кузина, королева Тьюта, при содействии твоей прежней гувернантки мисс Макелпи. Я охотно сделаю это, так как ты, естественно, хотел бы, чтобы в упомянутый труд были включены некоторые записи, сделанные главой дома Мелтонов, с которым ты в родстве, пусть хотя бы по женской линии. Это вполне естественное стремление даже для короля варваров — или полуварваров, — и не мне, главе дома, отказывать в подобной, столь желанной для тебя привилегии. Возможно, тебе известно, что теперь я глава дома: мой отец скончался три дня назад. Я предложил матери переехать в дом, составляющий вдовью часть наследства, — в соответствии с ее обязательством, оговоренным в брачном контракте. Но она предпочла поселиться в ее поместье Карфакс, в графстве Кент. Она отправилась туда сегодня утром, после похорон. Предоставляя тебе возможность воспользоваться написанным мною, я ставлю единственное условие, но, надеюсь, оно будет строго соблюдено. Условие таково: все, что я написал, должно войти в книгу in extenso. [138]Не хочу, чтобы мои записи искажались ради каких-то посторонних целей, кои принизили бы мою честь или честь моего дома. Ты не мог не заметить, мой дорогой Руперт, что составители семейных хроник часто из зависти вносят изменения в рукописи, которые им позволяют использовать, и все это делается в угоду их целям, ради удовлетворения их тщеславия. Думаю, мне надлежит оповестить тебя о том, что я имею заверенную у «Петтера и Галпина», торговцев писчебумажными товарами для судебных учреждений, копию, а следовательно, смогу проверить, было ли честно соблюдено мое условие. Я направил мои записки, которые, естественно, ценны и тщательно упакованы, сэру Эдуарду Бингему Тренту, баронету (коим он теперь является, с позволения сказать), атторнею. Пожалуйста, проследи, чтобы он вернул их мне в должном порядке. Он не имеет права обнародовать из моих записей что-либо касающееся его самого. А ведь представители его класса склонны рекламировать тот факт, что кто-то из знати заметил их. Я бы сам доставил тебе рукопись и остался бы у тебя на какое-то время, но твои люди — подданные, как я думаю, ты теперь называешь их! — такие хамы, что жизнь джентльмена едва ли безопасна среди них. Нигде, кроме как у тебя, не встречал людей, которые бы совершенно не понимали шуток! Кстати, как Тьюта? Она ведь из их числа. Я слышал, она вывела потомство. Надеюсь, ребенок здоров. Я тебе это на ухо шепнул, запомни, так что не зазнавайся, старина: я согласен быть крестным отцом. Но это только если другие крестные отец и мать достойные люди: у меня нет желания отдуваться за всех! Ясно? Целуй Тьюту и ребенка за меня. Он обязательно должен побывать у меня потом, когда достигнет подходящего возраста и не будет досаждать мне. Ему пойдет на пользу, если он увидит настоящий английский сельский дом, такой как Хамкрофт. Для человека, привычного к грубой и скудной жизни, роскошь такого дома, которая не может не запомниться, со временем станет примером для подражания. Я скоро еще напишу. Не стесняйся, обращайся с просьбами, если выполнить их в моих силах. Пока!

Любящий тебя кузен

Эрнст Роджер Хэлбард Мелтон

Отрывок из письма Э. Бингема Трента королеве Синегории Тьюте

<…> Поэтому я думаю, лучший способ услужить этому чудовищному невеже — поймать его на слове и включить его литературную лепту полностью. Я сделал и заверил копию его «Записок», как он их называет, с тем чтобы избавить Вас от лишних хлопот. Однако я посылаю оригинал, поскольку опасаюсь, что, не увидев его записки, сделанные его рукой, Вы не поверите, что он — или кто-то еще — мог всерьез сочинить документ столь инкриминирующего характера. Убежден, он забыл о том, что именно написал, ведь даже такой тупица, как он, не захотел бы предать огласке подобные вещи… Он сам себе уготовил наказание. И орудие его наказания — его ipsissima verba. [139]

Дневник Руперта. Продолжение

февраля 1-го, 1909

Все подготовлено к началу активных действий. Когда российский царь, которому славянами было предложено выступить арбитром в деле урегулирования балканского вопроса, отклонил предложение под предлогом того, что он сам, если поразмыслить, заинтересованная сторона, правители балканских государств пришли к единодушному мнению, что с предложением взять на себя роль посредника надо обратиться к королю западной державы, поскольку все, кого непосредственно касается названный вопрос, не сомневаются в мудрости и справедливости этого лица. И король великодушно откликнулся на такое предложение. Уже полгода, как он занимается вопросом, взяв на себя труд сбора детальных сведений. Через своего премьер-министра он оповестил нас, что его решение почти выработано и будет сообщено нам в кратчайшие сроки.