Леди в саване

8. Для надлежащего исполнения установленных обычаев, а также обязанностей, связанных с завещательной процедурой, и для сохранения моих тайных распоряжений в тайне, поручаю моим душеприказчикам оплатить все наследственные пошлины и налоги на наследство, равно как и все прочие какие бы то ни было налоги, сборы и начисления по моему имуществу, остающемуся после вышеназванных завещательных распоряжений, в размере, взимаемом в случае наследования очень дальними родственниками или не связанными кровным родством лицами.

9. Сим я наделяю моих душеприказчиков генерал-майора сэра Колина Александра Макелпи, баронета, из Крума в графстве Росс, и Эдуарда Бингема Трента, поверенного в суде, имеющего адвокатскую контору на Линкольнз-Инн Филдз, 176, в Лондоне, Уэст-Сентрал, всей полнотой власти для осуществления их полномочий в любых обстоятельствах, которые могут возникнуть при исполнении моих распоряжений, изложенных в моем завещании. Как вознаграждение за их службу в означенном качестве душеприказчиков из всего имущества они получают, каждый, сумму в сто тысяч фунтов стерлингов, свободную от каких бы то ни было налогов и пошлин.

12. Две памятные записки, содержащиеся в письмах с пометками B и С, являются составными частями моего завещания и при утверждении должны рассматриваться как пункты 10 и 11 оного. Как конверты, так и их содержание помечены буквами В и С; содержимое же каждого конверта озаглавлено так: „В следует читать как пункт 10 моего завещания“, „С следует читать как пункт 11 моего завещания“.

13. В случае смерти одного из вышеупомянутых душеприказчиков до истечения полутора лет с даты оглашения моего завещания или же до осуществления условий, перечисленных в письме С, другой душеприказчик сохраняет все права и обязанности, вверенные, согласно моему завещанию, обоим. В случае же смерти обоих душеприказчиков дело разъяснения исполнения всех распоряжений согласно моему завещанию передается в ведение лорда-канцлера Англии той поры либо лица, назначенного им с этой целью.

Сия моя последняя воля изложена мною января первого дня в одна тысяча девятьсот седьмом[68] году от Рождества Христова.

Мы, Эндрю Росситер и Джон Коулсон, подтверждаем, что в нашем присутствии завещатель Роджер Мелтон подписал и скрепил печатью сей документ. Свидетельствуем об оном:

Эндрю Росситер, клерк, Примроуз-авеню, 9, Лондон, Уэст-Сентрал.

Джон Коулсон, смотритель адвокатской конторы по адресу: Линкольнз-Инн Филдз, 176 и церкви Св. Табиты, Клеркенуэлл, Лондон».

Когда мистер Трент завершил чтение, он сложил все бумаги и вновь перевязал стопку красной ленточкой. Взяв связку бумаг в руку, он встал со словами:

— Это все, джентльмены, если только у вас нет вопросов ко мне; если же есть, то я, конечно, отвечу, приложив все мои старания. Прошу вас, сэр Колин, остаться со мной, поскольку мы должны заняться некоторыми вопросами или же согласовать время, когда мы могли бы встретиться с вами для этого. И вы тоже останьтесь, мистер Сент-Леджер, так как здесь письмо, требующее вашего решения. Вы должны вскрыть письмо при душеприказчиках, однако в присутствии еще кого-либо нет необходимости.

Первым взял слово мой отец. Конечно же, как землевладелец, имеющий положение и собственность, как лицо, которое иногда просят председательствовать на судах четвертных сессий[69] — разумеется, в отсутствие титулованных особ, — он посчитал себя обязанным высказаться первым. Старый Макелпи старше рангом, однако это было дело семьи, мой же отец — глава рода, в то время как старый Макелпи всего лишь посторонний, принятый в семейство по женской линии, благодаря жене младшего брата человека, через женитьбу породнившегося с нами. Отец, заговорив, сохранял то же выражение лица, с каким он обычно вникал в свидетельские показания на четвертных сессиях.

— Хотелось бы прояснения некоторых положений.

Поверенный поклонился (он получил свои сто двадцать тыщ как-никак, поэтому мог позволить себе быть угодливым — учтивым, думаю, сказал бы он), и тогда отец бросил взгляд на листок бумаги, который держал в руке, а затем спросил:

— Какова величина всей собственности?

Поверенный ответил быстро и, я бы сказал, довольно грубо. Он покраснел и в этот раз не поклонился. Думаю, человек его класса и не мог иметь большого запаса хороших манер.

— Об этом, сэр, я не вправе сообщить вам. И вероятно, не сообщил бы, если бы даже мог.

— Миллион? — вновь спросил отец. Он уже был разозлен и покраснел сильнее, чем старый поверенный.

Тот теперь ответил очень мягко:

— О, это допрос. Позвольте сказать, что никто этого не будет знать, пока специально назначенные ревизоры не оценят состояние дел завещателя на настоящий момент.