Леди в сером

Я не могу сейчас рассказать о событиях, приведших к моему знакомству с Мириам, ни о краткой, но безграничной любви, которой мы наслаждались, ни о вечном браке, который мы планировали, ни о ее трагической гибели, когда самолет, на котором она возвращалась после посещения своих родителей, упал накануне нашей свадьбы. Возможно, шок от этого реального кошмара завершил медленное опустошение, к которому ночные кошмары едва не привели мое сознание. Я не тот, кто может хоть что-то сказать по этому поводу. Мириам была мертва, вся ее странная красота, ее серые глаза, мрачное и подавленное настроение ее личности, бледность ее щек, преследуемый и бродячий дух, заключенный в ее душе, исчезли. Я думал о ней, как о леди в сером, когда она лежала на смертном одре, как о женщине из историй По или жутком существе из «Поворота винта». Так мило, так нереально, так чуждо, и все же так жутко сладко. Мертва, и больше не моя. Даже день был серым тем безумным, осенним вечером, и листья, которые гонял ветер, шелестели с сухим, печальным звуком, пока позже не начался дождь, и мир превратился в еще более серый, где шум падающих капель соперничал с дерзким воем ветра, и я остался один на один со своим одиночеством.

Той ночью в убежище моей комнаты мне приснился сон. Мне снилось, что Мириам пришла ко мне, взяла мою руку и повела меня вперед. Мы подошли к большому и слизкому морю, отвратительный цвет которого потряс меня больше, чем его зловоние. Чернота моря, его вязкость и универсальная атмосфера разложения заставили меня почувствовать себя плохо еще до того, как она повела меня в него, так что прикосновение этой жидкости вызвало двойной ужас. Далеко в море, когда я уже боролся с нехваткой кислорода в легких, леди в сером, которая плыла над его поверхностью, повернулась без причины или предупреждения и повела меня назад.

Проснувшись утром, я не мог объяснить наличие ужасной субстанции, которая покрывала меня всего, или невыносимого запаха в моей комнате. Только с большим трудом я смог соскоблить это со своего лица, и был вынужден сжечь все предметы, которые были заляпаны этим слизким, липким, тошнотворным веществом.

Следующей ночью мне снились только пламенные небеса и земли, на которых зловещие красные массивы скал вздымались над серными долинами, где ничто не обитало и ни одно растение не росло около циклопического мегаполиса, парящего в небесах. На протяжении многих ночей мои старые сны повторялись, пока не наступило время, когда я снова увидел леди в сером. Во сне она вновь взяла меня за руку и подняла с постели. Мы шли по равнинам серого цвета, и она привела меня к колонне. На этом столпе обитал большой белый червь, но в тоже время червем не являющийся; толстая тварь, похожая на слизняка, вся серая и с лицом, если можно так назвать его, — рогатым лицом, от чьей красной, белой и серой мякоти меня замутило, но Мириам приказала, и я подчинился. Я подошел к колонне, и тогда она рассыпалась. Из этих осколков поднялся отвратительный червь, и я взял его в руки. Он свернулся в моих ладонях. Затем моя леди в сером повела меня через эту огромную и пустынную равнину обратно в мою комнату, где покинула, поручив мне заботиться об обитателе колонны. Она наклонилась к нему, и серое существо поцеловало серую женщину своим круглым выступающим ртом, а потом она наклонилась ко мне и прикоснулась своими губами к моим губам, и, сделав это, уплыла прочь, как легкий туман, в котором не было слышно звука ее шагов.

Я сильно испугался утром, когда обнаружил, что этот огромный и ужасный слизень лежит рядом со мной. Насколько я помню, я вскочил с кровати и, схватив щипцы из камина, бил тварь, пока ее тело не превратилась в пенящиеся ошметки. Затем я завернул мякоть в испачканные простыни и сжег ее в печи. Затем отправился мыться. Позже я обнаружил серую пыль на своих туфлях, когда одевался, и страх снова нахлынул на меня.

Действительно на Закатном Кладбище там, где была похоронена Мириам, есть очень похожая пепельная почва; и хотя трава становится зеленой, и высоко вырастают дикие полевые цветы, почва не меняет свой цвет, поэтому каждой весной она хорошо видна, а осенью серая пыль ложится на мертвые листья и сохнущую траву.

Но я не хочу идти туда в поисках своих следов, потому что если я найду их там, ужас сомнамбулизма добавится к моему бредовому состоянию, а если там не окажется моих следов, еще более острый страх овладеет мной. Где же тогда я был? Откуда появился гигантский червь?

После этого в течение многих ночей, когда потеря Мириам стала лишь тупой болью, частично утонувшей во времени и памяти, мне снились старые сны о падении и бегстве, о городах под морем, о пытках, о неведомых зверях и о вырванном из глазницы глазе.