Ледяная дева

Беседуя с актерской публикой, следователь с изумлением обнаружил, что благодетеля своего, купца Толкушина, они и в грош не ставят. То есть ценят, конечно, его деньги. Кланяются и благодарят, но за глаза презирают его сущность торгаша и провинциала, он среди них, как слон в посудной лавке. Деньги, разумеется, пусть жертвует. Во имя искусства их милостиво примут, но его самого не примут в свой изысканный круг, а если напористый меценат все же пожелает быть частью их богемной жизни, его пустят, но с легкой гримасой презрения на устах, смешком в спину, остроумным и злым словом за глаза. Выпьют его французское вино. Закусят икрой и балыком. Полакомятся устрицами, да и скажут нечто нелестное о хозяине или его жене. И все ради искусства приходится терпеть общество и подачки этих богатых пейзанов, этих грубых мужланов, которые возомнили себя королями жизни и полагают, что за деньги можно купить себе все! Э, нет, голубчик! Как бы ты ни был богат, а рыло-то твое все равно останется свиным, пусть оно хоть и позолоченное!

Сердюков даже мысленно пожалел Толкушина, его почти детскую наивность, которую он проявлял по отношению к своим друзьям от искусства. Его роман с примой Кобцевой артистические собратья обгрызли острыми зубками как могли. Дело в том, что Изабелла не так давно появилась в театре. Своим появлением она обязана исключительно самому Рандлевскому, который узрел девицу в какой-то затрапезной антрепризе. Театр застыл в изумлении, потому как изысканный вкус режиссера в данном случае почему-то дал сбой. Барышня имела мало сценического таланта, но проявила множество иных. Она обладала особым даром кружить головы мужчинам, и Толкушин стал ее главной добычей.

Хотя некоторые знатоки актерского ремесла с жаром уверяли Сердюкова, что типаж Беллы — так звали артистку между собою коллеги — идеально подходил к новым пьесам Нелидова, которые стали в последнее время очень популярны. Рандлевский просто помешался на этих пьесах, впрочем, он тонко чувствует желания и настроения публики, а публика валом валила в «Белую ротонду» на страшноватые сказки для взрослых, которые напоминали готические европейские сказки в переложении для русского человека.

С самим литератором встретиться не удалось — он почти неуловим: то живет в Германии, то в своем глухом поместье, нелюдим и замкнут. Вдовец. Появляется редко, только по случаю представления новой пьесы, а потом полностью отдает ее на растерзание Рандлевскому, который обязательно воплотит его фантазии блестяще.

Константин Митрофанович, верный своим профессиональным принципам, посетил несколько постановок в «Белой ротонде», одной из которых как раз и была пьеса господина сочинителя Феликса Нелидова. Вместо покойной Кобцевой главную роль исполняла другая актриса. Следователь услышал, как сидящие в соседней ложе зрители, видимо, почитатели театра и покойной примы, удрученно вздыхали, что роль померкла, нету мистического ощущения тайны, ужаса, не то, совсем не то… Однако же именно смерть несчастной и привела их снова на этот спектакль, именно чтобы сравнить, посмаковать. Жутковатая мрачная пьеса в свете произошедшей трагедии приобрела особый оттенок. В зале точно запахло кровью, и большая часть публики пришла именно на этот запах.

Пьеса показалась следователю скучной, надуманной и нарочито жуткой. Ему, человеку постоянно встречающему смерть и человеческие пороки, не надобно придуманных страшилищ. Жизнь подчас — самый ужасный автор. Тем не менее, вечером, в своей холостяцкой квартире, он поймал себя на том, что мысленно возвращается на сцену. И потом еще несколько дней образы пьесы не покидали его сознания.

Сердюков так долго и дотошно копался в жизни театра, что уже стал в нем своим человеком. Швейцар его встречал с поклоном:

— День добрый, ваше высокоблагородие! Пожалуйте, господин Рандлевский уже как с полчаса приехали, вас дожидаются, приказано проводить!

Однако ни долгие разговоры с режиссером и актерами, ни изучение обстоятельств жизни и смерти актрисы не приблизили полицейского к разгадке. И тут произошло то, на что он всегда надеялся в подобных случаях. На особое стечение обстоятельств, так сказать, «полицейское провидение». В один прекрасный день, воистину прекрасный, является к следователю странная баба, трясет старой газетой с дурацкой заметкой о нем самом и начинает нести околесицу о Синей Бороде. Сердюков уже приготовился выпроводить ее вон, как вдруг услышал знакомые имена. О, неужели зацепочка! Посмотрим, посмотрим, нельзя ли вытянуть что-нибудь существенное из бабьей белиберды?

И вот он уже в захолустном Энске. Маленький убогий городишко, плохие мостовые, грязь по колено, скука и тоска читаются на лицах не только людей, но даже лошадей и дворовых собак, которые не то лают, не то зевают. Небольшой аккуратный домик, здесь проживает барышня Алтухова, от которой может потянуться много разных ниточек для расследования.

— Сударыня, значит, ваша дружба с госпожой Толкушиной достаточна старинная, и вы, можно сказать, превратились в друга дома, как я полагаю.