Ледяная дева

Похожие мысли посещали и Нелидова. Поначалу он тоже пребывал в сумасшедшем упоении, любовный угар оказался столь силен, что даже лишил его возможности творчества. Творчество требует много эмоций, много души, но ни от того, ни от другого не оставалось ни капельки после сладостных объятий и поцелуев. Но как бы ни был сладок мед, он все же когда-нибудь да кончается. А если и остался еще, то уже не кажется таким сладким, хотя по-прежнему любим. Поэтому через полгода и Нелидов стал нет-нет да и заговаривать о возвращении в Россию. Он видел это таким образом. Они поселятся в Грушевке и будут приезжать в Петербург или Энск. В Грушевке их никто не будет беспокоить, а кратковременные визиты в люди можно вытерпеть, тем более что без этого не обойтись, если начинать бракоразводные дела. О разводе Софьи тоже почти не говорили, то есть говорили, но как-то неопределенно. Незримо присутствовала мысль о том, что пока она остается чужой женой, пусть формально, она находится в безопасности. На нее не распространяется действие страшного рока Нелидова. Пусть бы так и оставалось, но ведь существует еще и Горшечников. А он-то точно будет добиваться либо развода, либо возвращения жены. Одним словом, он будет искать их и пытаться что-то изменить в своей участи. Вряд ли ему можно будет рассказать историю Нелидова и просить, чтобы из благородных рыцарских чувств обманутый муж согласился на сожительство своей беглой жены с чужим человеком. При том, что она будет продолжать носить его фамилию, тем самым оберегаясь от мистического зла. Горшечников, конечно же, глуп, но не настолько, чтобы внять подобным аргументам. К тому же весь Энск будет обсуждать его историю в мельчайших подробностях, добрые люди постараются вразумить несчастного, если вдруг тот проявит колебание и стремление совершить жертвенный поступок.

— Дражайший Мелентий Мстиславович! А не скажите ли вы нам, отчего вы не стали разводиться со своей супругой и позволили ей марать и дальше ваше честное имя? — спросят обыватели, обеспокоенные общественной моралью.

— Это все потому, — выпятив грудь, начнет Горшечников, — потому, что моя несчастная жена попала под чары злого волшебника, ее преследует незримое зло, и только мое имя, наш брак с нею дает ей слабую надежду на спасение! И я, как истинный христианин и благородный человек, не мог отказать ей, и потому она по-прежнему остается моей женой. А мне остается только молить бога за ее здоровье.

— А нам придется не молиться, а требовать, чтобы директор гимназии уволил учителя, который страдает явным расстройством рассудка и несет сущую ахинею, — скажут озабоченные обыватели и погонят злополучного Мелентия взашей из его любимой гимназии.

Такие картины Соня рисовала в своем уме и смеялась над ними. Но другие мысли наводили на нее страх. Ни в коем случае они не могут никому говорить правды, ведь тогда Нелидовым действительно может заинтересоваться полиция.

Когда Соня разрешала мыслям бежать дальше, то неизменно она натыкалась на вопросы без ответов. Нет, она не страдала наивностью или легкомысленностью. Но все же три покойницы, молоденькие, прожившие с Нелидовым совсем немного! Три раза вдовец! Нет, он не может быть убийцей! Не бывает таких убийц, иначе бы мир перевернулся! Она не видит в нем ничего подозрительного или настораживающего, что бы ее вдруг испугало или вызвало сомнение. Наоборот, Феликс оказался почти таким, каким она рисовала в своем сознании образ мужа и возлюбленного. Так могла ли она после этого увидеть тень на обожаемом предмете? Невозможно, невозможно об этом думать. Что проку изводить себя вопросами, на которые нет ответа. Проще не думать вообще. Да и что теперь думать, ведь она сделала свой выбор! Она отдала ему себя. Она уехала с ним, значит, она приняла его таким, какой он есть. И таким, каким он был?

Ехать не ехать, в Россию или на край света, эти сомнения разрешил один неприятный эпизод. Софья и Нелидов познакомились с русским семейством, которое тоже путешествовало по Италии. Милая супружеская пара, они сами пожелали завязать знакомство с соотечественниками. «Супруги Нелидовы» хоть и сторонились знакомств, в этот раз отчего-то не устояли, видимо, устали от отсутствия общения. Новые знакомые выразили живейший интерес, когда Нелидов назвал свою фамилию.

— Уж не тот ли Нелидов, что в Петербурге пишет странные и загадочные пьесы для театра? — встрепенулась дама, видимо, большая театралка и почитательница искусств.

В другое время Феликс бы запрыгал от распиравшего его честолюбия и радости. Подумать только, его знают повсюду, он знаменит! Но в теперешних обстоятельствах он поспешно замотал головой.

— О, нет, нет, мы просто однофамильцы.

— Жаль! — протянула дама. — Впрочем, нет. Мне было бы чрезвычайно неловко говорить с человеком, о котором много писали газеты. Ведь вы наверняка слышали об ужасном самоубийстве его жены Соломеи Берг?

— Нет, господа, мы не имели счастья читать столичных газет, потому что давно не бывали в столице. — Нелидов сдержанно улыбнулся.