Ледяная Королева (Трилогия)

Наверняка нам по пути попалось еще что-нибудь из достопримечательностей, но я была слишком погружена в собственные думы, благо следить за дорогой необходимости не было. Размышления же получались большей частью невеселые, а порой и вовсе паникерские, поскольку меня, мягко говоря, не очень-то радовала перспектива дальнейшего путешествия в седле. Нет, мне в свое время несколько раз доводилось кататься верхом, но… именно «кататься» и «несколько раз». Потом, одно дело смирная пожилая кобылка, специально для этой цели содержащаяся на турбазе, да и у мерина, ее напарника, характер был откровенно-флегматичный, так что найти с ними общий язык не составило труда, особенно если не поскупиться на сахар или посоленную горбушку. И совсем другое дело — здесь и сейчас, когда предстоит покрывать за день совсем немаленькие расстояния по сильно пересеченной местности, останавливаясь в основном на ночлег, да и рассчитывать на то, что моим новым боевым товарищем окажется «ласковый пони», тоже как-то не приходилось…

Я успела вообразить множество живописных моментов, меня ожидающих, в том числе постоянные мучения при посадке в седло, полный комплект малоприятных ощущений, обязательный для неопытного седока… И еще — регулярные падения со спины строптивого жеребца и самые жуткие версии ушибов и переломов, неизбежных при этом увлекательном времяпрепровождении!..

Продлись наша прогулка дольше, я бы окончательно себя застращала, пала духом и, пожалуй, начала бы убеждать принца в повышенной полезности дальнейших пеших перемещений, но тут Кадор свернул за очередной угол высокого забора и приглашающе повел рукой.

— Вот и пришли! — Он с усилием открыл тяжелую заскрипевшую дверь, пропустил нас вперед и, отпуская потемневшую от времени ручку, подмигнул. — Сейчас мы моего друга позовем! — Мощный грохот захлопнувшейся двери был прелюдией к зычному воплю: — Э-э-эй, Тревон, ты где?! Выходи, старый хрыч, и посмотри, кого я к тебе привел!..

— И незачем так орать! — совершенно спокойно проговорил хрипловатый бас прямо за нашими спинами. — Я вас еще в начале улицы увидел. Так ты их продавать привел, в подарок… или как?

— Или как! — разулыбался Дин, пожимая протянутую руку.

Я, как и положено добропорядочной жене, отвесила скромный полупоклон и отступила за спину «супруга». Наш попутчик представил нас друг другу, прояснил ситуацию, чем явно обрадовал хозяина, и тут же, тепло с нами распрощавшись, отбыл по своим делам. «Старый хрыч», которому на вид было лет сорок, не больше, внешне слегка напоминал своих питомцев — и лицом, и статью, и особенно глазами. Он тут же повел нас по длинному, сплошь усыпанному соломой проходу вдоль пустующих сейчас лошадиных стойл, попутно просвещая нас о положении дел на «копытном» рынке. Большую партию выезженных трехлеток у него забрали накануне, а сюда он пригнал «очески» — по его собственному выражению…

— Каковы же тогда отборные?! — невольно вырвалось у меня вполголоса.

Картинка была что надо: десяток ухоженных, сытых, вычищенных до блеска разномастных жеребцов с громким жизнерадостным ржанием и топотом давали выход молодецкой силушке, взрыхляя и тут же снова утаптывая снег внутри открытого просторного загона. Дин кивнул, не отрывая горящего взгляда от особенно мощного экземпляра своеобразной темно-серебристой масти, который был явным заводилой в этом непарнокопытном коллективе.

Но не все «очески» принимали участие в беготне и толкотне. Рослый караковый красавец размышлял о чем-то в гордом одиночестве, стоя в дальнем углу загона хвостом к остальным, изредка пофыркивая и встряхивая густой гривой, в которой угадывались отливающие медью пряди. Он-то и привлек мое внимание. Я вообще при виде лошадей никогда не могла остаться равнодушной, а уж этот… Остальные тоже были хороши — длинноногие и широкогрудые, с гордым изгибом шеи и волнистыми гривами волос к волосу, но в нем кроме редкостного окраса было еще что-то эдакое!

Я сама не заметила, как двинулась вдоль заграждения, медленно, словно боясь его спугнуть. Не доходя до скакуна нескольких шагов, остановилась, полюбовалась на переливы атласной черной шкуры с рыжими подпалинами во всех положенных местах и шепотом выговорила:

— Какой же ты… замечательный!

Конь чуть повернул ухо в мою сторону и презрительно фыркнул. Я припомнила, где именно заначила несколько сухарей.

— Можно тебя угостить?

Чудо природы пружинисто переступило точеными копытами и соизволило повернуть ко мне украшенную тонкой белой стрелкой голову. Влажный фиолетовый глаз будто заглянул в самую глубину души… Несколько мгновений конь внимательно изучал мою особу, настороженно двигая ушами, потом выдал такое долгое пренебрежительное фырканье с таким ехидным ржанием в конце, что перевода на человеческий язык даже не потребовалось.

— Ну да, не рыцарь и не гвардеец, и наемнику в подметки не гожусь, так что же мне теперь — по гроб жизни пешком ходить?!

Выражение лошадиной морды ясно давало понять, что это мои сугубо личные проблемы.