Ледяная Королева

К вечеру пятого дня мне было уже глубоко фиолетово, зачем и куда мы вообще идем. Близкое общение с лыжами в течение последнего времени совсем не прибавило мне любви к этим чертовым деревяшкам, и впечатление было такое, что они платят мне столь же пылкой взаимностью, отравляя жизнь при каждом удобном случае. Всю дорогу пришлось бороться с упорным и постоянно возрастающим желанием расшибить это ценное спортивное снаряжение о ближайшую гранитную глыбу. Вместо этого я, скрепя сердце и скрипя зубами, упорно шуршала по проложенной Дином лыжне, отводя душу тем, что мысленно материла на чем свет стоит горы, зиму, снег, лыжи, дорогу, а также все и всех, кто не вовремя подвернулся под горячую руку, включая древних богов, которых не в добрый час угораздило состряпать пресловутое Пророчество.

Мысленно — потому, что вслух изливаться было бы негуманно по отношению к моим спутникам, которые и без того со мной нянчились, как только могли. Например, тащили на себе все наши пожитки и припасы, оставив на мою долю всего лишь мою же собственную измученную тушку. Да и двигались медленно, подлаживаясь под первую черепашью скорость — самое большее, на что меня в тот момент хватало. Кроме того, без такой обузы в моем лице они наверняка уже ушагали бы шайтан знает куда напрямик через горы, а так пришлось выбирать путь поприличнее. Последние полдня мы с оглядкой двигались по наезженной дороге, не встретив, правда, ни души, поэтому в благодарность за риск, на который парни пошли ради меня, самое малое, что я могла сделать, — не доставать их жалобами и стенаниями, а молча переставлять вконец одеревеневшие конечности.

Давно пора было где-нибудь пристроить наши усталые кости на ночь, но каждый раз, когда Дин высматривал очередной подходящий уголок родной природы и останавливался, мне почему-то становилось не по себе. Я буквально места не находила, и парни, взглянув на мою страдальческую физиономию, со вздохом двигались дальше. Вот и сейчас…

— Дин, мне здесь не нравится! — Я невольно передернула плечами: по спине, уже в который раз, назойливо драл пресловутый мороз, и зимнее время года было абсолютно ни при чем.

Волк покосился в мою сторону, явно собираясь прокомментировать происходящее по-своему, но счел за лучшее промолчать, дабы не попасть под раздачу.

— Посмотри, уже совсем темно. Лучше остановиться на ночлег хотя бы сейчас.

Принц не произнес больше ни слова, но мне так и лезло в голову продолжение вроде «и так столько удобных мест пропустили только потому, что тебе там тоже не понравилось, и вообще, тащимся, как пьяные мухи, да еще в обход…».

Разумеется, он этого не говорил, даже вряд ли подумал, но так ведь оно все и было, поэтому я насупилась, умолкла и подсела к моментально разведенному огню, развязывая сумку с припасами…

— Лучше бы ты ее послушался! — Громкий насмешливый голос, раздавшийся из темноты, заставил подскочить на месте нас обоих. — Приветствую, ваше высочество! Какая встреча! — Вступившая в круг света рослая фигура в полном боевом облачении отвесила принцу явно издевательский поклон. — Мы уж и заждались… Нет, золотоглазый, и не думай — выстоять против пяти арбалетов даже тебе здоровья не хватит!

Принц метнул на меня быстрый взгляд — я согласно кивнула. Вообще-то их было вдвое больше, не считая говорившего, но с арбалетами действительно только пятеро. Впечатляющие темные фигуры с оружием на изготовку молча стояли вокруг места нашего предполагаемого ночлега, причем четверо из них целились в спину принца всего с нескольких шагов. Но ведь я могла поклясться чем угодно, что минуту назад здесь не было никого, кроме нас двоих! Даже Ворх, который отпросился побегать, чтобы «пригласить кого-нибудь свеженького к ужину», блуждал где-то вне зоны досягаемости моих сенсоров, кстати сказать, не такой уж ограниченной.

— О да! — Нежданный гость словно подслушал мои заполошные мысли. — Мы появились буквально только что и сразу же зашли к вам на огонек. Очень мило с нашей стороны, не правда ли?

— Но как?! — невольно вырвалось у меня, ошарашенной столь щедрым подарком доброй судьбы.

Оратор обернулся ко мне: видно, его до того распирала радость по поводу состоявшейся подлянки, что он даже снизошел до разговора и был чересчур оживлен и многословен.