Ледяная кровь. Полное затмение

Оставаясь суровым, Гонорий Бенедетти одобрил последнее восклицание кивком головы. Славный молодой монах! Разумеется, Земля вращается вокруг Солнца, а вовсе не наоборот. Бесполезно его разубеждать. Молодой доминиканец, как и другие, должен верить, что человек является удачным проектом Бога, его окончательным успехом. Даже планеты и Солнце должны воздавать должное Земле людей, вращаясь вокруг нее. Человеческое высокомерие не знает пределов.

— Но как бы там ни было, этот упрямый брат Лиудгер поскользнулся, несомненно, на мокрых деревянных подошвах...

«Он поскользнулся, потому что я приказал его толкнуть, а убийца, нанятый мной, разбил его голову о колонну, — мысленно поправил доминиканца Гонорий. — Мы забрали манускрипт, где были записаны его поразительные астрономические открытия. Земля не застыла неподвижно в центре небесного свода, она вращается вокруг Солнца, как и другие планеты. Более того, расчеты Лиудгера доказали существование трех

других светил¹. Эта настоящая научная революция доказывает, что все астральные темы, не говоря уже об астрологической медицине, были выведены из ложных данных. Мы последовательно продвигались в расчетах, которые должны были нам помочь прояснить вторую астральную тему пророчества: Потомство передается по женской линии. От одной из них возродится другая кровь. Ее дочери увековечат ее».

Аньес де Суарси была одной из этих женщин, первой темой, той самой, которую удалось расшифровать. Все позволяло предполагать, что новая Матерь родится от нее. Число поколений не имело значения. Не было также сомнений, что вторая тема касалась одной из ее дочерей, той, которой суждено увековечить другую кровь. И надо же такому случиться, что проклятый Гашлен Юмо украл трактат Валломброзо, один из самых ценных манускриптов человечества, а также другие произведения из личной библиотеки Бонифация VIII, чтобы продать тому, кто предложит лучшую цену.

— ...дневник, в который он записывал весь этот вздор, исчез...

— Все это мне известно, — рассердился Бенедетти. — Вы собрали новые сведения во время вашего пребывания в Валломброзо?

— Конечно, ваше святейшество. Я к этому подхожу. Аббат Элигий, до сих пор крайне раздосадованный этим делом, хотя прошло уже пять лет, неустанно ведет поиски.

— Славный человек, — откликнулся Гонорий, подумав, что вскоре надо будет подыскать аббату доходное епископство, чтобы отблагодарить его и гарантировать молчание и вечную признательность.

Конечно, тот ради приличия примется возражать, уверяя, что единственное, о чем он заботился, так это о защите Церкви. Комедия, которая никого не введет в заблуждение. Действительно, вознаграждение. Ведь этот славный аббат предоставил Бенедетти то, что он искал на протяжении многих лет: способ добраться до открытий монаха-математика.

— ...От старости пальцы брата Лиудгера деформировались. Он с трудом мог надевать сандалии, а уж держать перо... Иными словами, он не мог быть редактором вздора, которым усеяны страницы манускрипта.

— Значит, за него писал кто-то другой? — сладким голосом спросил Гонорий.

— О да. Судя по словам отца Элигия, наш мерзкий монах стал очень подозрительным, особенно после уговоров и настойчивых требований немедленно прекратить молоть чепуху. Он мог довериться только надежному человеку, достаточно поднаторевшему в искусстве математики. Иначе при переписывании в текст могли вкрасться ошибки.

— Знаем ли мы, кто был этим наперсником?

— Косвенно, ваше святейшество. Через несколько дней после несчастья, случившегося с братом Лиудгером, из монастыря исчез молодой бенедиктинец. Он недавно стал послушником, а его духовным наставником был не кто иной, как наш полоумный астроном. Я не удивлюсь, если станет известно, что именно он украл манускрипт в надежде продать его.

«Милый Бартоломео, — подумал Гонорий. — Ты ошибаешься. Это мы украли труд после убийства его автора. Что касается послушника, он просто испугался, что свидетельствует не только о его учености, но и о благоразумии».

— И как зовут этого молодого бенедиктинца?

— Сульпиций де Брабеф. Он как сквозь землю провалился.

— Ну что ж, мы найдем его. Так надо. И как можно быстрее.

— Ваше святейшество, неужели вы думаете, что он в точности запомнил множество расчетов, записанных им под диктовку, пусть даже он прекрасно разбирается в искусстве математики?

— Конечно, нет. К тому же бумага стоит дорого, а монастыри на всем экономят. Обычно переписчики используют чистые полоски, оторванные от краев писем или других текстов, чтобы сократить количество ошибок, которые могли бы испортить страницу. К тому же, как вы знаете, подчистка буквы или фразы может перечеркнуть несколько часов работы. Я склонен думать, что оба сообщника занимались своим делом тайно и поэтому были ограничены во времени. Иными словами, я не удивлюсь, узнав о существовании черновика произведения. Если бы я был на месте Сульпиция де Брабефа, я постарался бы забрать его с собой.