Ледяная кровь. Полное затмение

Аннелета опустилась на маленькую каменную скамью, вырезанную под окном гербария, и долго сидела, чувствуя себя опустошенной. Печаль постепенно исчезала, уступая место спокойной усталости.

Сколько прошло времени? Аннелета не могла ответить на этот вопрос. Когда она наконец встала, ей показалось, что звонили к вечерне*.

В памяти Аннелеты всплывали силуэты, с которыми она тысячи раз сталкивалась, привычки, за которыми она тысячи раз наблюдала, голоса, которые она тысячи раз слышала. Бланш де Блино, благочинная, которая помогала аббатисе и выполняла обязанности приора. Бланш, глухота и дряхлость которой так раздражали ее. Как ни странно, презрение постепенно вытеснило нежную жалость, которую она питала к старой женщине. Страх умереть из-за козней отравительницы превратил Бланш в живой труп, цепляющийся за последние ниточки, связывавшие его с жизнью. Аннелета спрашивала себя, был ли нервный кризис, охвативший благочинную при известии

0 смерти Гедвиги дю Тиле и особенно Иоланды де Флери, вызван ее дружескими отношениями с сестрой-казначеей¹ и милой сестрой-лабазницей или боязнью стать следующей? Жанна д’Амблен, которая ела суп такими маленькими глотками, что никто не знал, опустеет ли ее тарелка до утра. Ужасные события, происходившие в аббатстве в последние месяцы, сблизили Аннелету с Жанной, к которой она некогда питала неуместную зависть. Жанна собирала пожертвования, даруемые сострадательными людьми, и взимала деньги со штрафников, которые были обязаны проявлять щедрость по решению суда за то или иное прегрешение. Поэтому Жанна, в отличие от других, в том числе и сестры-больничной, не соблюдала строгого затворничества. При каждой своей поездке она могла общаться с мирянами. Берта де Маршьен. Берта сбросила с себя маску высокомерия и спесивости, перестала изображать святошу. Анне-лета признавала за экономкой⁸ определенное мужество, поскольку та приняла решение постричься в монахини из-за того, что никому не была нужна: ни семье, ни жениху. И все же Ан-нелета не могла отделаться от чувства недоверия к Берте и лишь частично верила в ее готовность помочь им в поимке убийцы. А Тибода де Гартамп, сестра-гостиничная? Тибода хлопотала вокруг своих кроватей, словно агрессивная наседка, мыла, не жалея воды, почерневшие от копоти стены до изнеможения, чтобы показать всем, что нисколько не была повинна в пожаре. Тибода, скрытая истерика которой постепенно становилась явной, что могло навлечь на них новые опасности. Анне-лета вспоминала, как она вела себя незадолго до кончины Гедвиги. Тибода кричала, что хочет как можно скорее покинуть аббатство, вцепившись ногтями в руку больничной, да так сильно, что Аннелете пришлось дать ей пощечину, чтобы предотвратить приступ безумия. А если чересчур бурные реакции были всего лишь прикрытием, искусным притворством? Угрюмая толстуха Эмма де Патю... Аннелета подозревала, что Эмма вымещала свое вечно плохое настроение на юных послушницах и учениках, охотно раздавая им пощечины, поскольку, будучи учительницей, только она одна имела право поднимать на них руку. Аннелета частенько с удивлением замечала глаза, блестевшие от слез, покрасневшие щеки, на которых были отчетливо видны следы пальцев Эммы. Что рассказывала Эмма подлому сеньору инквизитору, когда аббатиса заметила, как те шушукались? А Женевьева Фурнье, хранительница садков и птичника, монахиня с кротким взглядом? Кому она могла рассказать о пропадавших яйцах? Женевьева больше не распевала во все горло гимны, побуждая кур активнее нестись. Казалось, ее жизненные силы иссякли. А Сильвина Толье, в чьем ведении находилась печь аббатства, славная маленькая коренастая женщина, всегда деятельная, выпекавшая хлеба один за другим, словно от этого зависело ее спасение? А все остальные? Какой убийственный список! Кому она могла довериться? Возможно, Жанне, а лучше Элизабо Феррон, заменившей несчастную Аделаиду Кондо в качестве сестры-трапезницы по настоятельной просьбе сестры-больничной. Женщина среднего возраста, вдова крупного торговца из Ножана, Элизабо недавно дала окончательный обет. Рослая Элизабо была способна оглушить любого, кто попытался бы покуситься на ее котелки. Что касается ее закаленного характера, он прекрасно подходил сильной женщине, прятавшей свою благожелательность и сострадание под манерами хозяйки лавки с зычным голосом.

Кто же? Кто?

Раньше Аннелета исходила из того, что убийца стремилась завладеть печатью аббатисы. Теперь надо было все начинать сначала. Разрушить все сделанное. Она не была повинна в ошибках, допущенных из-за недоверия матушки!

Губы Аннелеты озарила жалкая улыбка. Ладно, в ней вновь проснется боевой дух.

Надо было собрать воедино разрозненные фрагменты, отталкиваясь от подлинной цели убийцы: секретной библиотеки и хранившихся там бесценных произведений.