Ледяная кровь. Полное затмение

— Кровосмешение, моя дорогая. Жестокое, гнусное кровосмешение, которому вы отчаянно пытались сопротивляться. Что вы могли поделать, несчастная хрупкая девственница? В конце концов, разве вы мне не рассказывали о пламенных признаниях вашего дядюшки в апартаментах замка Ларне? Зверя ничуть не заботил тот факт, что это была спальня его недавно усопшей супруги. Против барона обернется и его репутация бессовестного волокиты, о чем, несомненно, известно Монжу де Брине. Наш бальи и уж тем более его господин граф д’Отон также прекрасно знают о нездоровом чувстве Ларне к вашей матери, которую он упорно преследовал с самого детства. — Од звонко рассмеялась. — Если Ларне осудят — а я думаю, что так оно и будет, — его оскопят, а затем четвертуют. Наверняка.

Матильду полностью удовлетворило бы одно только оскопление. Ба, она не стала бы привередничать! Тем более что всегда можно отказаться присутствовать при исполнении наказания. Тем не менее у нее закрались сомнения:

— Мой дядя потребует, чтобы меня осмотрела присяжная матрона. А я ведь девственница.

Дело принимало приятный оборот для мадам де Нейра. Она притворилась смущенной:

— Ах! Я никогда в этом не сомневалась! Барышне вашего положения лишиться девственности? Какая жуткая перспектива! У нас, моя красавица, есть две возможности, чтобы урегулировать... этот щекотливый вопрос. Первая возможность, которой я отдаю предпочтение, довольно опасная. Я приглашу повитуху и щедро заплачу ей, чтобы она тайком лишила вас девственности. Как вы правильно поняли, опасность заключается в том, что простолюдинам доверять нельзя. Она вполне может обо всем рассказать в обмен на звонкую монету или выпивку.

— А вторая, мадам? — нетерпеливо спросила Матильда, которую вовсе не устраивало вмешательство повитухи.

— Мужчина. Что же еще? Мужчина, который не должен вас потом узнать. Если такое решение вас устраивает, мы проследим за этим. Подумайте хорошенько.

Матильду охватило приятное волнение. Наконец она познает то, о чем не принято говорить вслух.

— Могу ли я задать совершенно неуместный вопрос, мадам?

— Конечно, моя дорогая. У меня от вас нет тайн.

— Когда вы... потеряли девственность? — почти шепотом спросила Матильда.

Бездонные изумрудные глаза затуманились. Если бы Матильду интересовало что-либо другое, а не она сама, она заметила бы, как прекрасный ротик в форме сердечка скривился от отвращения. Впрочем, Од де Нейра ответила непринужденным тоном:

— Я была моложе вас. Растлитель или, вернее, жестокий насильник был не кем иным, как моим дядюшкой. Отвратительные воспоминания. Я, конечно, предпочла бы постороннего, не слишком нежного. Ба, прошлое есть прошлое! И все же вы сами видите: у нас есть много общего, и это сближает нас.

Конечно, Матильда умом не блистала, но все же была довольно осмотрительной, когда речь заходила о ее собственном будущем. Она спросила:

— Порядочные барышни так дорожат своей девственностью, что я боюсь, как бы ее отсутствие не помешало мне выйти замуж. Какой благородный наследник захочет взять в жены обесчещенную донзелу, если только за ней не дают богатого приданого? А это не мой случай.

— Мне нравится ваша простодушная прямота. Она делает меня моложе. Девственность подобна кошкам. У нее несколько жизней. Я сама подарила ей три жизни. Обыкновенные женские уловки. Я научу вас. Мужчин так легко одурачить, особенно когда у них в низу живота горит огонь желания.

Матильда захлопала в ладоши от облегчения и удовольствия.

— Сколько же у вас достоинств! Добрая, умная, мудрая и такая прекрасная!

Прилагательное «добрая» развеселило мадам де Нейра. Неужели Матильда забыла о том, что они плетут нити заговора, чтобы оскопить и четвертовать человека, который, несмотря на все свои пороки, не вступал в кровосмесительную связь с племянницей? Той самой племянницей, которая нисколько не огорчилась бы, если бы дядюшка овладел ею?

Од найдет ей неотесанного молодца, о котором эта девственница будет долго вспоминать. А молодцов, готовых оказать подобные услуги, пруд пруди. Некоторые светские дамы, неудачно вышедшие замуж, любили грубые ласки и охотно платили незнакомцам за услуги, оказанные за пределами супружеского алькова, лишь бы те хранили все в тайне.

Едва человек с усталым лицом, в одежде, покрытой дорожной пылью, вошел, ведя за уздцы измученную наемную клячу, в просторный двор замка, примыкавший к садам, плавно спускавшимся вниз, Ронан понял, что тот не был бедным путником, который искал гостеприимства и надеялся, что хозяева расщедрятся на стакан воды и кусок хлеба. Что-то в походке, манере держаться человека, приближавшегося к Ронану, выдавало его высокое положение в обществе.

Человек приветствовал Ронана кивком. Под глазами цвета морской волны лежали черные круги.

— Ронан, не так ли? — приятным голосом спросил человек.

Старый слуга почти не удивился тому, что путешественник назвал его по имени.