Ледяное озеро

— Лондон — малопригодное место дня вас, милая, — сказала Тина. — В самые лучшие времена это мрачный старый город, и, как я предполагаю, именно там околачивается большинство чернорубашечников.

— Ну куда тебе ехать? — промолвил Эдвин. — Ты могла бы жить со своей сестрой и зятем, но в коттедже тесно, ты сама говорила.

Лидии пришлось признать правоту их слов. Этот маленький городок, расположившийся возле озера, не таил в себе опасностей Берлина или Вены — ни сейчас, и вообще. После инцидента к Лидии явился тот самый местный полицейский. Крупный мужчина, он стоял в ее гостиной, красный и смущенный, держа в руках шлем и чувствуя себя неуютно. Он выразил Лидии свое участие и пообещал, что серьезно побеседует с теми приезжими, если только они не сбежали ночью, не расплатившись за постой. Он так прямо не выразился, но Лидия поняла: полисмен считал, что это послужило бы миссис Маккехни хорошим уроком — дабы впредь она не пускала к себе сомнительных постояльцев. Лидия сообразила, что именно это вертелось у него на языке.

Они с полисменом происходили из столь разных миров, что между ними, казалось бы, не было никаких точек соприкосновения. Тем не менее в них обоих присутствовало одинаковое чувство оскорбления и протеста. Протеста против того, что какой-то чужак преступил границы цивилизованного поведения и нарушил право на спокойную жизнь мирных жителей городка и его гостей — какими бы темноволосыми и иностранными они ни являлись.

— Я не одобряю фашистских молодчиков, мисс, это уж факт, поверьте, — сказал он, задержавшись в дверях перед уходом. — Если они еще раз высунут свой нос, арестую их по обвинению в нарушении общественного порядка. Или даже в подстрекательстве к беспорядкам.

Лидия часто ощущала одиночество, когда Эдвин находился в «Уинкрэге». В той своей прежней жизни, в Вене, она привыкла жить в доме, всегда гудящем как улей — от родных и гостей, от кипучей деятельности. Поэтому она обрадовалась, когда к ней привезли двух типично английских девочек. Вместе с ними приехал и Эдвин — опять с потемневшим от гнева лицом, негодующий на неизвестного хулигана, напавшего на рыжеволосую девочку. Он также злился и на свою бабушку. Недолго, конечно. Лидия хорошо знала, как бывает в семьях. Рыжая Урсула беседовала с молодым доктором, имевшим приятный голос и добрую улыбку, который говорил, что разочарован, поскольку в этом деле нет сломанных костей.

— Нужна же мне какая-то практика, — жаловался он Урсуле. — Хороший перелом — и я к вашим услугам. — Он подшучивал, а его пальцы ловко ощупывали ее запястья, глаза выискивали внешние признаки повреждений или травмы. — Все в порядке. На ночь примите аспирин. — Он повернул ее ладони тыльной стороной и посмотрел на костяшки. — Вы и сами нанесли несколько неплохих ударов, так что, пожалуй, синяки остались не только у вас.

Лидия приготовила для Утраты и Урсулы постели в спальне на верхнем этаже, под скатом крыши. Она подумала, что девочки будут рады пообщаться друг с другом, хотя и чувствовалась между ними напряженность.

Аликс могла бы рассказать Лидии эту неприятную историю, но ощущала себя слишком усталой, чтобы пускаться в объяснения. Лидия же, со спокойной деловитостью принимавшая свалившихся на нее гостей, никаких объяснений не спрашивала. К тому же Утрата наконец перестала беспокоиться насчет Урсулы и другие вещи завладели ее умом. Едва увидев клавесин, Утрата позабыла обо всем на свете. Она нажала несколько клавиш, сообщила, что инструмент расстроен, и спросила Лидию, какие у нее имеются ноты, чтобы можно было сыграть.

— Мне кажется, у тебя абсолютный слух, это прекрасно для музыканта, — промолвила Лидия, показав ей, как подтянуть струны и принеся коробку с нотами.

Аликс испугалась, не накатят ли на Утрату воспоминания об уничтожении ее нот, омрачив радость от нового инструмента.

— Господи! — воскликнула Утрата. — С ним такая же морока, как с арфой. У нас в школе есть девочка, которая играет на арфе; она постоянно возится со струнами. Хотя не сказать, что ей от этого много пользы, потому что она все равно играет не в лад. — Потом юная музыкантша села, чтобы вплотную заняться диковинным инструментом, смеясь над своей попыткой приглушить звучание педалью и восклицая, что Скарлатти звучит совсем, совсем иначе на клавесине!

Послышался стук в дверь, Лидия подняла голову, и на ее лице отразилось волнение.

— Я посмотрю, кто там, — сказал Эдвин и через минуту явился с Майклом и Сеси.

Сеси опустилась на диван рядом с Урсулой.

— Ну, как себя чувствуешь?

Последовали объяснения. Многозначительные взгляды Аликс. Заверения Фредди. Успокаивающие слова Майкла.

— Кто-нибудь может накрыть на стол? — спросила Лидия, доставая скатерть из ящика маленького комода и расстилая ее на круглом столе в углу комнаты. — Я думаю, мы все здесь разместимся.