Ледяное озеро

Аликс вспомнила: дедушка действительно отсутствовал той осенью, когда погибла ее мать. Ей не сообщали, куда он отправился, хотя, вероятно, и упоминали. Слишком много событий произошло, слишком много всего наслоилось, чтобы отъезд дедушки запечатлелся в памяти девятилетней девочки. На нее вдруг нахлынули воспоминания. Словно выхваченная яркой вспышкой, как в кино, прошла череда кадров: бабушка стоит в холле, беседуя с подавленной, покорной внимающей тетей Труди. Лоб Труди собран морщинами, как бывает сейчас, когда она расстроена, — а бабушка говорит: какая милость судьбы, что Генри в отъезде, без него она лучше справится с затруднениями.

— Он брал с собой ту большую фотокамеру, которую любит у него одалживать Эдвин? Видимо, ему потребовалась целая команда кули, чтобы управиться с багажом.

— Вот вам образчик англичанина за границей.

— Вы путешествуете налегке?

— Мое поколение по-иному относится к путешествиям. Для нас в дороге важнее скорость, простота и удобство, чем уйма предметов личного потребления. Мы не возим за собой половину гардероба. Посмотрели бы вы, сколько баулов и чемоданов считала необходимым упаковывать моя мать, чтобы съездить на пару недель в Лондон.

— Чего мне больше всего недостает — таких вот мелких штрихов и подробностей, связанных с моей матерью, которые вы с такой легкостью приводите о своей. Я была просто мала, чтобы вещи осмысленно отложились в сознании. Но множество чемоданов я помню.

Она посмотрела на Хэла, который в этот вечер будто сам был частью антуража умиротворяющего английского зимнего вечера с потрескивающим камином и тишиной. От него исходила обнадеживающая атмосфера понимания, ненавязчивой, но прочной компетентности — столь далекой, казалось бы, от эфемерной и претенциозной жизни, которую, по представлениям Аликс, вел этот человек. В конце концов, он был своим, одним из них, из той же породы. Пусть он бежал от своих северных корней, но родился и вырос тут, среди гор. Он как-никак Гриндли, а не чужак.

— Вы симпатизировали моей матери? — вдруг резко спросила Аликс. Если она намерена выяснить как можно больше о своей матери, о ее личности, то важно и необходимо говорить с любым, кто знал Хелену.

— Симпатизировал? — повторил Хэл, вытягивая перед собой руки со сплетенными пальцами. Затем он встал. — Сигарету?

— Да, сделайте милость.

Он открыл свой портсигар и дал прикурить Аликс, потом закурил сам. Выбросил использованную спичку в огонь и наблюдал, как она вспыхнула на миг, поедаемая пламенем.

— Я был сверстником Хелены, точнее, принадлежал к одному с ней поколению.

Аликс услышала осторожность в его голосе, то, как он тщательно подбирает слова, и невольно напряглась и насторожилась.

— Она была старше меня, поэтому я видел ее иначе, чем ваши дяди и тети или мои братья. Если хотите, чтобы я был честен… — Его голос оборвался, он взглянул на пламя камина. — Видите ли, я был до безумия влюблен в Хелену. Такое часто случается, вам наверняка это известно: молодой человек и женщина постарше.

— Вы были в нee влюблены?!

Если так, то почему именно он сказал ей об этом, почему она узнает правду от Хэла?

— Если вы унаследовали характер Хелены, то у вас должна оказаться одна из ее самых замечательных черт — честность. Хелена не любила осложнения и недоразумения. Но она никогда не делала вид, что чего-то не было или не могло быть. Правда состоит в том, что я безумно любил Хелену. Юношеская влюбленность человека, который только открывает для себя, что такое любовь.

— Но она не… я хочу сказать… это ведь…

«Господи, я мямлю, как тетя Труди. Но как спросить человека в открытую, не было ли у него любовной связи с твоей матерью?» Сама мысль о подобном отвращала Аликс, хотя она успела спросить себя, какая часть этого отвращения объяснялась тем, что этой женщиной была ее мать, и какая — боязнью узнать, что Хэл поступал низко.

— Были ли мы любовниками? Конечно, нет. Помимо того, что ваша мать была предана Невиллу и никогда не заглядывалась на других мужчин, она была высоконравственным человеком, относилась к адюльтеру с ужасом, как к нарушению торжественных обетов.

Аликс почувствовала, что ее поставили на место, но она задала важный вопрос.

— Тайная любовь? — И язвительно прибавила: — Или обожание издали, когда объект поклонения приобретает образ какого-нибудь богоподобного существа?

— Сотворение кумира, да, я понимаю… — кивнул Хэл. — Она знала. Относилась ко мне с добротой и тактом, а я обожал ее как нечто находящееся за пределами рода человеческого.

Аликс издала тихое восклицание, выражающее неприязнь. Хэл рассмеялся.

— Разве вы никогда по уши не влюблялись в мужчину? Или — учитывая ваше воспитание — не восхищались до безумия какой-нибудь женщиной? Позвольте сказать вам, однако, что я был не единственным. Она была сиреной, ваша мать, только относилась к редчайшему виду сирен, которые совершенно не подозревают о своей магнетической власти над мужчинами. Именно из-за магнетизма ваш отец так безоглядно влюбился в нее, а сэр Генри защищал от нападок вашей бабки. В других случаях он обычно во всем соглашался со своей женой.