Ледяное озеро

Когда Люси вернулась в кабинет, Эндрю Стетлер стоял у картотечного шкафа и внимательно рассматривал висевшую на нем фотографию. На снимке девушка была изображена, как сама она любила говорить, в боевых доспехах – в украшенной вышивкой куртке из оленьей кожи, джинсовой рубашке и обтягивающих залатанных джинсах. Она стояла на перевернутой на бок полицейской патрульной машине, сжав в кулак опущенную руку, а в другой – поднятой вверх – держала винтовку. Лицо ее украшала боевая раскраска, рот был широко открыт – видимо, она так кричала, что у людей кровь стыла в жилах.

– Люси, неужели это ты? – не веря глазам, спросил Стетлер и сел на стул.

– Ага.

– Господи! От тебя лучше держаться подальше. Это тебя что, снимали во время событий в Оке?

В начале 1990-х годов стычки между полицией и ее народом переросли в открытое столкновение. Расположенный рядом с ее резервацией городок под названием Ока беспечно решил расширить границы муниципального поля для гольфа. Землю, на которую посягнули городские власти, могавки считали своей, и, кроме того, на спорной территории, по словам индейцев, находились их древние священные захоронения – классический пример конфликта. Белые не без издевки высмеяли известие о том, что на этой земле было древнее кладбище, наплевательски отнеслись к достигнутым когда-то договоренностям, одновременно превознося гольф и защищая право каждого человека ударить клюшкой по мячу. Могавки вспомнили о своих вековых обидах, заняли в сосновых лесах оборону и выставили посты на дорогах. Их решила разогнать провинциальная полиция. В стычке был убит один полицейский, а остальные разбежались как напуганные зайцы. Тогда против индейцев были направлены армейские подразделения, и противостояние между до зубов вооруженными индейцами и солдатами с примкнутыми штыками приковывало внимание западного мира на протяжении нескольких недель. В конце концов спокойствие было восстановлено. Могавки сохранили свое кладбище, хотя некоторым из них пришлось отсидеть срок.

– Конфликт в Оке… прошлые выходные, – как-то странно проговорила Люси. – Теперь уж всего не упомнишь. Я перевернула так много патрульных машин, что со счета сбилась.

– А я-то думал, это у меня рыльце в пуху.

Девушка улыбнулась. Парень ей явно нравился.

– Слушай, у тебя есть шанс получить постоянную работу.

– Ты не шутишь? Где?

– Не здесь. Потом об этом поговорим. На той неделе я тебе постараюсь устроить встречу с президентом другой компании, это наши партнеры. Он себе подыскивает человека, может быть, ты ему подойдешь.

– Почему только «может быть»? – спросил Стетлер.

Люси чуть вздернула подбородок.

– Во-первых, тебе надо пережить эти выходные. Я беру тебя в качестве испытуемого. Если все с тобой будет в порядке, ничего не натворишь и вести себя будешь хорошо, я тебе организую собеседование.

– Отлично, Люси. Спасибо тебе.

– На выходные ты меня благодарить не будешь. В перерывах между приступами поноса тебя будет так рвать, что мало не покажется.

– Да ну?

– Не строй себе иллюзий.

Энди чуть кивнул, как бы соглашаясь с поставленными условиями, и снова улыбнулся ей змеем-искусителем.

– Ты думаешь, это сильно отличается от моих обычных выходных?

* * *

В то утро Эндрю Стетлер уходил от здания «Хиллер-Ларджент Глобал» пешком, что само по себе было неудивительно, потому что подавляющее большинство испытуемых приезжали туда и уезжали на общественном транспорте или приходили и уходили на своих двоих. Лишь немногих доставляли туда машины, причем обычно это были проржавевшие развалюхи с отваливающимися глушителями. Исключительным отбытие Стетлера можно было считать потому, что, пройдя несколько кварталов и трижды свернув за угол, он остановился, оглянулся по сторонам, потом открыл своим ключом дверцу «олдсмобиля» последней марки и сел за руль.

Не менее удивительным было и то, что приехал он на своей машине к собственному дому. Эндрю Стетлер жил на втором этаже двухэтажного дома в густонаселенном северном квартале, а первый этаж, соединенный со вторым внутренней лестницей, сдавал своей матери. Он брал с нее ровно ту сумму, которую выплачивал ей на содержание, но, с уважением относясь к налоговому законодательству, они с матерью неукоснительно соблюдали ритуал выписки и депонирования чеков за арендную плату.

Дома Энди снял с себя выгоревшую бесформенную одежду, в которой ходил на собеседование, развязал шнурки рабочих ботинок и бросил в кучу тряпья старые джинсы. Потом надел свежую выглаженную сорочку и брюки с тщательно отутюженными складками. Именно в это время процесс переодевания был прерван стуком в дверь.

Два удара, пауза, еще два удара, вторая пауза, и один заключительный удар.

Как всегда, секретный код.

Единственное, что его раздражало в жизни с матерью, была ее надоедливая привычка заявляться к нему, как только он возвращался домой. Многочисленные жалобы и просьбы привели лишь к тому, что она стала появляться на несколько минут позже, но избавиться от привычки подниматься по лестнице и заводить с ним на полчаса разговор она так и не смогла.

– Привет, мам.

– Энди, ты сегодня так рано встал утром!