Ледяное пламя

Ночью ей привиделся страшный сон. Она шла на ощупь в полной темноте. Откуда-то доносились звуки, долетали запахи. Наверное, такие сны снятся слепым от рождения. Было сыро, зябко. Слабо пахло известкой. Она не испытывала страха, только непонятное смущение. Осторожно двигалась вдоль длинных стен, касаясь рукой холодных, плотно уложенных кирпичей. Некоторое время спустя поняла, что стена всего одна, и она все время шла по кругу. Все шорохи и звуки шли от нее самой, кроме шума дождя, который высоко над головой барабанил по черепичной крыше.

Холли отступила от стены и, вытянув руки вперед, сделала несколько шагов по толстым доскам деревянного пола. Ладони наткнулись на пустоту, но любопытство улетучилось, и ее внезапно обуял страх. Она застыла, затаив дыхание. Прислушалась, пытаясь понять, откуда донесся зловещий звук.

Трудно уловимый звук, заглушаемый негромким монотонным шорохом дождя. Вот снова. Еле слышный писк.

Воображение мгновенно нарисовало жирную лоснящуюся крысу, но странный звук, слишком долгий и неестественный, не мог принадлежать живому существу. Больше похоже на скрип, но не так скрипят половицы под ногой. Воцарилась тишина.., через несколько секунд звук повторился.., затих.., и раздался снова.., установился ритм.

Сообразив, что слышит скрип несмазанного механизма, Холли не только не успокоилась, а, наоборот, почувствовала, как все быстрее бьется ее сердце. Она стояла в черной мрачной комнате, пытаясь представить невидимую машину.

Звук немного усилился, машина набирала обороты. Теперь скрипы следовали не через пять-шесть секунд, а через три-четыре, две, каждую секунду.

Внезапно к скрипу присоединился новый странный звук: "Ссшш.., ссшш.., ссшш..." Невидимая широкая плоскость резала воздух.

- Ссшш...

Она приближалась.

- Ссшш...

В голову пришла дикая мысль - это лезвие.

- Ссшш...

Большое лезвие. Острое. Огромное лезвие, которое режет воздух.

Надвигалось нечто страшное, невыносимо жуткое, настолько непонятное, что даже яркий дневной свет не принесет разгадки. Холли понимала, что это лишь сон, но знала: ей надо во что бы то ни стало покинуть эту каменную темноту. Иначе она умрет. Из ночного кошмара нельзя убежать. Нужно проснуться. Но она не могла, слишком устала, чтобы вырваться из оков сна.

Темнота начала вращаться. Огромная безжалостная машина ускоряла ход:

- Скрип, ссшш...

Сквозь шорох ночного дождя:

- Скрип, ссшш... Резала воздух:

- Скрип, ссшш... Холли хотела закричать.

- Скрип, ссшш...

Но только беззвучно шевелила губами.

- Скрип, ссшш...

Не могла проснуться, закричать, позвать на помощь.

- Ссшш...

* * *

- Нет!

Джим рывком уселся на кровать. В ушах продолжал звенеть собственный крик. Он обливался холодным липким потом и старался унять дрожь.

Прошлой ночью Джим заснул с включенной лампой. В последнее время он часто ложился при свете. Дикие ночные кошмары мучили его больше года. Нередко, очнувшись утром, он не мог вспомнить, что ему снилось. Страшнее всего был "враг" - безликое, бесформенное чудовище, о котором он говорил в бреду, когда лежал больной в доме отца Гиэри, но существовали и другие монстры.

На этот раз его испугал не человек или чудовище, а место: ветряная мельница.

Джим посмотрел на часы, стоявшие на ночном столике. Без пятнадцати четыре. Еще не рассвело.

Встал с кровати и в пижамных брюках, пошатываясь, поплелся на кухню. Глаза привыкли к электрическому свету. Теперь ему было гораздо лучше. Хотелось поскорее сбросить остатки мерзкого сна.

Проклятая мельница.

Джим включил кофеварку и приготовил крепкий колумбийский кофе. Стоя, отхлебнул глоток, налил чашку до краев и сел за стол. Он хотел выпить весь кофейник. Боялся снова заснуть и увидеть тот же страшный сон.

По утрам после каждого кошмара он долго приходил в себя, но те, в которых появлялась ветряная мельница, доводили его до изнеможения. Грудь саднило, будто сердце поранилось в кровь, бешено колотясь о ребра грудной клетки. Даже спустя несколько часов по телу пробегала противная дрожь, голова раскалывалась. Боль в ней пульсировала с такой силой, что, казалось, инородный организм пытается раздробить черепную кость и вырваться наружу. Джим не хотел смотреть в зеркало. Знал, что увидит бледное, изможденное лицо, синие круги под глазами. Лицо смертельно больного, из которого раковая опухоль вылила последние соки.

Ветряная мельница не часто являлась ему во сне. Кошмар преследовал его один-два раза в месяц. Но и этих двух раз хватало с избытком.