Ледяное сердце не болит

Мгновенная слабость охватывает Полуянова. Ведь дуло винтовки направлено в затылок Наде. Воскресенскому остается лишь нажать курок – и все, Нади не станет. А виноват в этом будет он, Дима.

Однако преступник решает первым делом расправиться с главной угрозой. Он отводит винтовку от Нади, вскидывает ее и стреляет в журналиста. Дима чувствует, как по его левому плечу с силой ударяет что-то.

И тогда он трижды стреляет в сторону Воскресенского. Он не видит, куда попадают пули из его «Макарова», но убийца падает на пол. Оружие вываливается из его рук.

Дима вскакивает и бросается к Наде.

Она поднимает голову. По ее щеке и подбородку растекается кровь.

– Надька! – кричит Полуянов. – Как ты?! Что с тобой?!

«Значит, это не сон, – радостно думает Надя. – Он все-таки пришел меня спасти».

– Я в порядке, – бормочет Надежда. После наркотика и тяжелого сна язык плохо слушается ее. – А ты ранен…

Они поглощены друг другом и не замечают, что Воскресенский, четырежды раненный (в крови его плечи, и грудь, и живот), с трудом поднимается с пола, становится на колени, подтягивает к себе винтовку. Поднимает ее. И снова – целится Наде в голову.

Но выстрелить он не успевает. Пуля, пущенная из Диминого «Макарова», попадет Воскресенскому прямо в лоб.

***

Через десять минут милиционеры, окружившие дом, видят, как открывается дверь, ведущая на заднее крыльцо, и на нем, одна за другой, появляются три фигуры: две женские и одна – мужская. У мужчины вся куртка залита кровью. Его левая рука безвольно болтается вдоль туловища. В правой, также опущенной, – пистолет.

У одной из женщин, пониже ростом и плотного телосложения, – кровь на щеке и подбородке.

Вторая, более высокая и стройная, производит впечатление пьяной. Она еле держится на ногах и приваливается плечом к каменной стене.

Милиционеры направляют на группу свои «Калашниковы». Сильный фонарь освещает лица гражданских.

– Бросить оружие! – раздается зычный голос из-за забора. – Всем встать на колени, руки за голову!

– Мы не преступники! – кричит в ответ та девушка, что поплотнее. – Мы заложники! Преступник убит!

– Выполнять приказание! – орет из-за ограды мент, старший по званию. – Бросить оружие, всем на колени!!

Дима роняет пистолет в снег.

– О господи! – ворчит он. – Опять на колени. Может, лучше и правда умереть стоя?

Надя улыбается, но видит, какое бледное и изможденное у Димы лицо, и понимает, что шутить ему – да и вообще держаться на ногах – дается с огромным трудом.

***

Спустя полчаса «Скорая помощь» везет Полуянова и Надю в сторону Москвы.

Наконец-то светает. Заканчивается долгая, долгая морозная ночь. На Ярославском шоссе в направлении столицы уже начались пробки, и поэтому «Скорая» пытается разогнать автомобилистов мигалкой и сиреной.

Дима лежит навзничь на носилках. Левое его плечо замотано бинтами. Сквозь них проступает кровь. В правую руку воткнута игла капельницы.

Надежда сидит рядом с ним. В руках она держит пробитую пулей и окровавленную Димину куртку на меху. Куртку впору выбрасывать, но Надя знает, как Дима дорожит ею, поэтому вцепилась в нее – может быть, это нервное.

Врачи оказали Наде первую помощь. Она прижимает к ране тампон с антисептиком. «Врач сказал, что в больнице придется на щеку наложить швы, – думает Надя. – Интересно, много? Неужели будет заметен шрам? А может, удастся уговорить медиков обойтись без швов?..»

Дима лежит рядом бледный, с закрытыми глазами. То ли потерял сознание, то ли просто спит.

– Девушка, – обращается к Наде пожилая врачиха, – поговорите с ним о чем-нибудь. Лучше чтоб он был в сознании.

– Димочка, – Надя касается ладонью его щеки, – как ты?

– Прекрасно, – хрипит журналист. Потом через силу говорит: – Вот и мне удалось проехаться по Москве с мигалкой и сиреной. Мечтал ли я, простой русский парень, когда-нибудь об этом!..

Надя улыбается. Улыбается и врачиха.

– Ну, раз больной шутит, – уверенно заявляет она, – значит, все будет в порядке.

Надюшка, – говорит Дима, с трудом фокусируя свой взгляд на лице Нади, – у меня к тебе одна просьбочка есть. В кармане моих штанов ключи от машины. И документы на нее. Это машина не моя, а Кирки – девчонки с моей работы, знаешь ее?

– Еще бы не знать, – фыркает Надя.

Для нее давно не секрет, какие нежные чувства Кира питает к Полуянову.

– Так вот, ее машина осталась там, в Оболдине, в начале улицы Главной. Красный «Матиц». Ты уж отдай Кирке ключи и документы. И объясни, где находится ее тачка. Да извинись от меня перед ней. Скажи: бандитская пуля помешала мне выполнить свой долг и вернуть ей ее железяку.

– Хорошо.

«Диму, наверное, и вправду только могила исправит, – грустно думает Надежда. – Кобель, он и есть кобель. Даже в «Скорой», с капельницей в вене, думает и говорит о посторонних бабах».

– Надь, – окликает ее Полуянов. «Скорая», завывая, пересекает МКАД.

– А? – откликается девушка.

– Ты прости меня, Надюшка.

– За что?

– Это я во всем виноват.

– Перестань. Ты меня спас.

– И тем не менее.

– Забудь. Все позади. Теперь самое главное: вылечиться и встать на ноги.