Ледяное сердце Златовера

Наконец-то в ярких глазах напротив промелькнула озорная улыбка.

— А ты чего ожидал? — с видимым удовольствием избавляясь от церемонного «вы» отбил он мне мой же вопрос.

Я неопределенно пожал плечами.

— Сами виноваты. Поразвели секретность. Ожидал чего-то… ну, скажем так, более ящеричного. И пляшущего в огне.

— Интересно, как бы мы с тобой общались, если бы я плясал в огне? И насколько я был бы невоспитан, вздумай приветствовать своего гостя подобным образом?

— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— Ты ни о чем существенном не спрашиваешь. А ушами шевелить я не умею.

Ну, ладно. Пускай хранит свои тайны. Похоже, они государственные.

— Тогда спрошу о существенном. Какого лешего я тащился за тридевять земель, и во что ты влип? Почему ты считаешь, что я могу тебе помочь? Я ведь пока еще никто. Ну и для кучи: как здоровье Его многоуважаемого Величества, твоего августейшего отца, короля Златовера?

— Плохи дела у Златовера, — сказал саламандр. — И не помощи я прошу. Совета. Объективной заинтересованности. Я решился обратиться к тебе, потому что…

— Потому, что я похож на тебя? Тоже наследник?

Звенигор кивнул, как мне показалось, застенчиво и с благодарностью. Если судить по их историческим традициям, он должен чувствовать себя чудовищно неловко, привлекая к домашним проблемам внимание посторонних.

— Мы с тобой одних лет и примерно в одном статусе. Ну, у тебя, разумеется, крупнее масштаб. Я подумал, что если тебе нечего делать, ты можешь заинтересоваться… скажем так, своей потенциальной проблемой. Или ты жаждешь поскорее вступить в свои права?

— Дай бог долгой жизни леди Джейн! — в шутливом ужасе воскликнул я. — Мне, конечно, нравится быть значительным лицом, но что касается ответственности… лучше бы попозже.

— К леди Джейн я мог бы обратиться только официально, а это как раз то, чего я делать не хочу. Кроме принцессы ты единственный, кто уже имел дело с нашей бедой.

Совета? Я был разочарован. Роль спутника по значимости почти равна роли самого героя, слава и подвиги — пополам. Герою, правда, достается героиня, ну да этого добра не жалко. А кто и когда помнит советчика?

— Если ты считаешь, — сказал Звенигор, неверно истолковав выражение моего лица, — что я обязан был удовлетворить твое любопытство относительно физических особенностей моего народа, я готов принести тебе свои извинения. Я имею основания считать, что мне чертовски дорого время.

Извинения! Для сына Златовера это поистине нелегкая задача. Кроме того, я заподозрил, что моя первая реакция была непростительно бестактной. У Звенигора больше оснований требовать извинений, чем приносить их.

— Если оно дорого, — заметил я, — не будем его терять. Что там со Златовером?

Звенигор поднялся.

— Мне проще показать, чем объяснять, — буднично сказал он. —

Пойдешь? Только, — добавил он после паузы, — там для тебя жарковато. У тебя есть защитные резервы?

— Найдутся, — пообещал я ему. — Но, честно говоря, лаву я не потяну.

Звенигор мимолетно усмехнулся.

— Я тоже. Так, лесной пожарчик средней руки.

Саламандр пропустил меня вперед, в щель прохода, откуда шел горячий сухой воздух. Благодарный за предупреждение, я, вспоминая основы защитной магии, окружил себя воздушным пузырем, смягчавшим накатывающие волны жара. Чувствовал я себя при этом примерно как в сауне. Уже через несколько минут пути пот стал заливать глаза. Дышалось с трудом. Я обернулся. Следовавший за мной саламандр был безмятежен, словно шел аллеей парка. Ну да, это же для него дом родной. «Вот погоди, — мстительно подумал я, — придет время, выволоку я тебя на свежий воздух!»

— Далеко еще?

— Шагов триста, — во мраке было непонятно, насмешливая у него улыбка, или извиняющаяся. — Потом длинная лестница вниз.

Вниз. Это хорошо. Однако на обратном пути это будет вверх.

Лестница и впрямь оказалась длинной. Очень длинной, на несколько сот ступеней. Теперь понятно, откуда у саламандра такие накачанные мышцы. И шмотки из асбеста тоже весьма уместны. Вне его защитного пузыря жар достигал, должно быть, температуры обжиговой печи, пущенной на полную мощность.

Когда лестница осталась позади, нас встретили двое часовых, стоявших у ее нижней ступени, скрестив протазаны. Они салютнули принцу и расступились перед ним. Оба были с ног до головы закованы в броню, двуногие, прямоходящие, и ничем не выдавали отличия от людей. Ничем, кроме необычайной жаропрочности: на их латах котлеты можно было жарить.

Впрочем, я тут же забыл про часовых. Зал, куда мы со Звенигором спустились, был освобожден для колоссального костра. Посреди базальтового пола в квадратном углублении громоздился бурт каменного угля, пылающий вовсю. Плавильня, достойная Гефеста. Только не металл здесь плавили саламандры.