Ледяное забвение

Начать допрос он решил стандартно — с разъяснения допрашиваемому значения чистосердечного признания и активной помощи в раскрытии преступления и привел в пример его коллегу Еремина, давшего признательные показания. Бывший опер уголовного розыска Купреянов, конечно, тертый калач, и на его чистосердечное признание «важняк» Ползучев особо не рассчитывал. Главное — создать у подозреваемого преувеличенные представления об осведомленности следователя и убедить его с помощью логических доводов в бессмысленности попыток дачи ложных показаний.

О чистосердечном признании майор милиции в отставке Купреянов не захотел и слушать, но охотно согласился помогать следствию. Он обстоятельно ответил на все поставленные ему вопросы, и уличить его в неточности показаний Ползучев не смог.

— Юра, ну подумай сам, если бы я был киллером, разве стал бы я дожидаться, пока меня задержат на месте преступления, да еще со снайперской винтовкой? — взывал к его логике Купреянов. — Кстати, у меня есть алиби: когда снайпер выстрелил в Баранникова, я с Игорем Ереминым находился в служебном автомобиле, из которого мы вели наружное наблюдение. И наверняка кто-то из прохожих или жителей дома видел, а значит, сможет подтвердить, что я зашел в подъезд после того, как застрелили Баранникова, а Игорь вообще на глазах у всех по пожарной лестнице на крышу залез. Проверить это несложно. Как говорил Шерлок Холмс: «Это же элементарно, Ватсон!» Вы подворно-поквартирный обход-то хоть провели или так обрадовались, задержав «по горячим следам» частных детективов, что не стали себя утруждать такой рутинной работой, как установление и опрос возможных свидетелей? — уже откровенно издеваясь над незадачливым «важняком», поинтересовался он.

— Вопросы здесь задаю я, — недовольно буркнул Ползучев, обескураженный тем, что крыть доводы допрашиваемого ему нечем. Подозреваемый не обязан доказывать свою невиновность — бремя опровержения доводов, которые он привел в свою защиту, лежит на стороне обвинения. И даже если не найдется свидетеля, который подтвердит алиби Купреянова, тот факт, что его с Ереминым группа захвата задержала с брошенной на чердаке снайперской винтовкой примерно через десять минут после того, как был убит владелец рынка, остается неопровержимым. Киллер ждать милицию не стал бы. Поэтому версия, что стрелял в Баранникова частный детектив Купреянов, а поднявшийся на крышу по пожарной лестнице Еремин его прикрывал, не выдерживала никакой критики.

Оставался главный козырь — чистосердечное признание Еремина, но Ползучев уже и сам понимал, что убоповцы оказали ему медвежью услугу, поэтому не стал выкладывать такой «козырь» Купреянову, который прекрасно знал, как его бывшие коллеги умеют выбивать «явки с повинной».

Собственноручно подписанное Ереминым признание было достаточным основанием для вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, но если на суде он заявит, что его принудили оговорить себя под угрозой пыток, то за такое расследование следователя, каким бы он «важняком» ни был, по головке не погладят.

По идее, Ползучев должен был теперь устроить очную ставку Еремина с Купреяновым. Очная ставка — это допрос двух ранее допрошенных лиц в присутствии друг друга по поводу существенных противоречий, возникших между их показаниями. Для установления истины очная ставка — эффективное средство психологического воздействия на лицо, дающее ложные показания. Для Ползучева установить сейчас истину означало собственными руками разрушить свою версию, а поскольку другой у него не было, придется признать, что с порученным ему делом он не справился. Ничего, конечно, страшного в том не было, что его версия не подтвердилась, ведь это всего лишь версия, а не ошибается только тот, кто ничего не делает.

В принципе, показания Купреянова подозрений с Ладогина не снимали — тот мог использовать своих коллег-детективов для отвода глаз, но прежней уверенности в его виновности уже не было. Вот тебе и практически раскрытое дело, растерянно думал «важняк» Ползучев, кляня про себя ретивых убоповцев, явно поспешивших слепить из детективов «Интерпоиска» организованную преступную группировку.

Купреянову тоже предъявить пока было нечего, но о том, чтобы изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде, сейчас не могло быть и речи. Но если в течение десяти суток с момента его задержания ему не будет предъявлено обвинение, то Купреянова придется освободить из-под стражи, что означало бы развалить все дело. В общем, отставной майор уголовного розыска был очень неудобным для следствия подозреваемым, не говоря уже о его шефе Сокольском, который вряд ли будет сидеть сложа руки. Ползучев прекрасно понимал, что бывший начальник городского угро Сергей Сокольский сам может и заказное убийство Баранникова раскрыть, и убийцу Риммы Кузьменко найти.