Ледяной ад

Стоявшие среди круга, образуемого рядом нагруженных саней на гладкой снежной полянке, Поль Редон и Леон Фортен обернулись.

В десяти шагах от них стояла заиндевевшая юрта, откуда вышли два человека, пол и возраст которых трудно было определить. Залитые красноватым светом багрового сияния, фигуры приближались к молодым людям.

— Здравствуйте, мадемуазель Марта, не правда ли, я угадал, что это вы?

— Ну да, на этот раз угадали! — отвечала Марта Грандье. Поль Редон и Жанна Дюшато также обменялись рукопожатиями.

— Не правда ли, мы теперь похожи на медведей, поднявшихся на задние лапы? — засмеялась Марта.

— Редон и я — пожалуй… но вы…

— Мы до смешного похожи на вас в этом полярном наряде, с поднятыми меховыми воротниками, доходящими до глаз, в шапках, надвинутых на самые брови, в меховых шароварах, заменяющих юбку, в синих очках, скрывающих глаза.

— Не желаете ли прогуляться немного? — предложил журналист.

— Охотно! — согласилась уроженка Канады. — Но надо надеть лыжи. Не бойтесь, я не буду смеяться, если вам случится разок-другой растянуться на снегу с непривычки. С моей помощью вы все скоро станете заправскими лыжниками, что необходимо в наших краях.

И обе молодые пары, надев лыжи, обошли круг, огражденный санями и охраняемый надежною стражей из упряжных собак, тоже проснувшихся и лениво потягивавшихся на снегу, в котором ночевали.

Такие встречи и прогулки происходили ежедневно во время восхода солнца, когда звезды постепенно бледнеют и затем исчезают, а утренние сумерки становятся все лучезарнее, и вдали выплывает из тумана безбрежная снежная равнина, окутанная идеально чистой и прозрачной атмосферой. В воздухе тихо, не ощущается ни малейшего дуновения ветерка — только благодаря этому и можно выносить здесь страшные морозы. Но вот над землей, показывая вначале лишь багрово-красный краешек, медленно выплывает громадный малиновый диск, окрашивающий своими лучами девственно-белый снег в нежно-розовый тон. Соприкасаясь нижним своим краем с линией горизонта, этот диск минуты две-три остается неподвижным, а затем постепенно начинает таять и, наконец, совершенно исчезает.

Внезапное исчезновение дневного светила невольно производит удручающее впечатление и на людей, и на животных. И хотя после того несколько часов длятся сумерки, все-таки день, в астрономическом смысле слова, уже прошел, и до следующего восхода остается ждать двадцать три часа и пятьдесят минут — не более и не менее.

Наши друзья готовили обед, снимали кое-что из верхней одежды, грелись у печки, затем опять выходили на двор кормить собак, а в промежутках между делом дрогли в юрте, на дворе, у печки, в постели, словом, повсюду и везде.

— Бр-р-р! Однако не сладко зарабатывать насущный хлеб в этом ледовом аду! — промолвил Редон.

— Не греши, мы получили сто двадцать тысяч долларов за клем. Разве это худо? Право, нам не так плохо живется здесь!

— О, ты неисправимый оптимист! По-твоему, все прекрасно!

— Да, потому что я счастлив! — сказал Фортен, кинув многозначительный взгляд Марте, опиравшейся на его руку.

— Да, конечно! Ты счастлив… но от этого теплее в Клондайке не становится. Вперед, мадемуазель Жанна, не то, я чувствую, сейчас превращусь в ледяной столб.

— Во всяком случае, ваш язык еще не замерз, месье Поль, это не подлежит сомнению! — отвечала девушка, и все трое весело рассмеялись. — Вы называете эту страну снегов и морозов Ледяным адом, господа? Но, право, грешники здесь — люди веселые, хотя иные и ропщут на свою судьбу!

— Как долго нет Жана! — проговорила вдруг Марта, слегка озабоченная продолжительным отсутствием брата.

— Не беспокойся о нем, — сказала Жанна, — ведь он уже не ребенок: ему шестнадцать, а в этом возрасте молодые канадцы предпринимают в одиночку экспедиции, которые продолжаются иногда целые недели.

В этот момент, как бы в подтверждение ее слов, в тощих кустарниках, росших на гряде небольших возвышенностей, тянувшихся к западу, раздался выстрел.

— Вот видите! — воскликнула Жанна. — Это его винчестер… а там вон и дымок от выстрела!

— Я решительно ничего не вижу! — произнес журналист. — И положительно не понимаю, как вы можете отличить выстрел из его ружья от выстрела такого же винчестера вашего батюшки или Лестанга!

— Выстрел — это голос ружья, и каждое имеет свой характерный, особый звук, который для нас, детей страны охоты, представляет ту же разницу, как и голоса людей! — наставительно проговорила канадка. — Что же касается отца или Лестанга, то они с индейцем, который обещает показать дорогу к Золотой горе, не могут вернуться раньше, чем через два дня.

— У вас просто на все имеются ответы, и мне волей-неволей приходится молчать! — отвечал молодой человек.

Между тем Жан на своих легких лыжах с удивительной быстротой приближался к ним. Чувствуя себя превосходно в наряде эскимоса, бодрый и румяный, юный лицеист казался сильным, здоровым мужчиной.

— Ну что? Какой была охота? — спросил Леон.