Ледяной бог

Конан вступил под арку. Рука его потянулась за спину и выдернула меч из ножен. Лезвие сверкнуло, и блеск отразился от обледенелых стен.

Стены, сложенные из грубых, необработанных глыб, окружали серые, заваленные снегом строения, которые жались к центру, как озябшие птицы к теплу. Нельзя было разглядеть ни окон, ни дверей.

Их не было.

Конан почувствовал леденящий душу ужас. Не нравилась ему эта тишина. Как и все варвары, он испытывал страх перед проявлениями сверхъестественной силы. Он не боялся людей, но колдуны, оборотни, змеи с человеческими головами могли заставить его забыть о храбрости.

«Где же хозяева крепости? Неужели они бросили свои жилища? Куда они могли уйти? От кого бежали? Какая чудовищная сила выгнала их из своих жилищ? За такими стенами многонедельная осада покажется легким испугом!..»

Конан двинулся к близлежащему дому, погрузившемуся на человеческий рост в промерзшую землю. Он озирался по сторонам, сжимая в руках грозное оружие, которое против мистических сил казалось легким перышком, не способным причинить вреда, лишь только пощекотать нервы.

Ни окон, ни дверей, но стоит подойти ближе и вглядеться в ледяную корку, покрывающую толстым слоем стены.

Люди, — подумал Конан.

Когда-то здесь жили люди, но теперь их дома выглядели окаменевшими истуканами, присутствовавшими еще при рождении земли.

Крепость, умершая много столетий назад, оставалась безучастной к замерзающему человеку, ищущему за городскими стенами надежное укрытие от ветра, мороза и волков.

Неведомая человечеству болезнь опустошила город, выжгла всех провинившихся перед богами. Когда-то нечто подобное Конан уже видел. Пустые улицы, наполненные тишиной и колдовским смрадом (сам Нергал прошел по ним, выкашивая людей, отбирая у жалких смертных души) напомнили Конану городок в гирканской степи, на который он набрел в поисках наставника, познавшего могущество Огненной Силы. Тот городок напоминал рассадник зловония. Чума, унесшая жизни горожан, завалила улицы гниющими трупами, которые некому было убрать. Конан молнией промчался по мрачным улицам, полным смерти, чтобы не видеть искаженные агонией лица людей…

Но эта крепость была другой.

Холодный воздух обжег легкие. Конан взмахнул мечом и погрузил сталь в зеркальную поверхность льда. Льдинки осколками брызнули на незащищенное лицо, рассекая кожу.

Конан отскочил, ожидая нападения, и угрожающе поднял меч над головой, готовясь обрушить его на любого, кто осмелится броситься на беглеца, но дом оставался безучастным.

Раздался жуткий скрежет, и многовековой нарост льда, заключавший дом в оковы, осел на землю, вздыбив слой снежной пыли. Больше ничто не преграждало, доступ к двери.

Проход был открыт, но теперь, когда можно было беспрепятственно проникнуть внутрь и исследовать склеп, Конаном завладела нерешительность. Он был готов развернуться и отступить. То, что могло открыться за дверями дома, приводило варвара в суеверный ужас. Но отступать некуда…

Ворота закрыты, отворить их невозможно, и даже, если удастся покинуть крепость, то дальше стен ему все равно не удалось бы уйти. Поднимется буря и загонит его обратно. Оставалось только войти…

Конан вступил на порог и осторожно заглянул в сумрак, таивший в своем чреве немало тайн.

Тишина. Сырость. И темень.

Конан не удивился бы, если из темноты на него набросились люди в белых масках, черных одеяниях и в плащах с капюшонами. Он слышал о Белой Руке, настолько могущественной, что вся Гиперборея дрожала от страха и ужаса перед колдовской сектой. Может быть это крепость Похиола, в которой правит королева — жрица Лухи, и это она заманила его в свои сети, чтобы расправиться с ним и испить его крови. Хотя возможно Конан спутал Похиолу с Сигтоном, а Лухи с Сигтоной, королевой — ведьмой, но об этом он не задумывался.

Глаза постепенно привыкали к темноте. Из сумрака мертвого дома стали проступать неясные очертания громоздких предметов, которые неожиданно выглядывали из темных углов, заставляя Конана бросаться с мечом то на грубую деревянную скамью, которая рассыпалась в труху, лишь только клинок коснулся ее поверхности, то на груду окаменевших поленьев, сваленных возле очага.

Все было так, словно люди, обитавшие прежде в этих стенах, вышли куда-то, но скоро вернутся. Запляшет по-домашнему огонь в очаге, а женщины будут суетиться вокруг уставшего седовласого воина, и в углу снова, как много веков назад, захнычут сопливые дети.

Конан мотнул головой и отогнал от себя видения. Призраки минувших времен расступились, давая воину возможность рассмотреть обстановку.