Ледяной бронежилет

И мостик выдержал. Это было удивительно, но шесть рядов бревнышек, настеленных поперек речного русла, и жерди, которыми они были застелены и перевязаны, выдержали вес машины. «Уазик» влетел на настил, Лешка всем своим естеством почувствовал, как настил угрожающе прогнулся под машиной. Казалось, еще миг, хоть доли секунды задержки на этом хлипком мостике, и все. Но «уазик» буквально взрыл глубоким протектором колес жерди, разбросал их, сдвинул бревна и, как нашкодивший пес, отбросил часть из них назад. Мостик рассыпался, как игрушечный.

Лешка притормозил, круто переложив руль вправо, и оглянулся. Все, с улыбкой подумал он. Теперь пусть ищут брод. А речушка эта чем дальше, тем шире и глубже, и берега у нее болотистые.

– Вот так-то! – щелкнул он весело Ольгу по носику и врубил скорость. «Уазик» взревел и понесся вдоль берега реки, оставляя вдали и домик, и разбитый мостик, и смертельную опасность, которая подобралась к ним только что так близко, что на шее Лешка успел почувствовать ее ледяные сжимающиеся пальцы. Но теперь все позади. Теперь они оторвутся…

Первыми людей увидела все же Ольга. Она сидела справа от Лешки, поэтому, когда двое неизвестных в черном и с каким-то орудием в руках выскочили из-за кустарника, она закричала. Женщину обуял ужас, потому что она была беззащитна, тонкий металл кузова машины не защитит от пуль, а люди поднимали орудие и уже целились. И не было спасения, некуда было спрятаться.

Ольга зажала голову руками, не слыша, а лишь чувствуя через пелену ужаса, что Лешка что-то говорит или спрашивает, или тоже кричит. А сзади сильными толчками воздуха ударили выстрелы, даже очереди. Страшно было осознавать, что вот только ты ощущала состояние безопасности, чудесного и надежного спасения и все… и снова опасность и еще более ужасная. Смерть, смерть, смерть… За что?

И снова Ольга взяла себя в руки. Стиснув зубы, зарычав, как раненая волчица, и открыв глаза, она повернулась на сиденье и храбро посмотрела назад. Она знала, что страху надо смотреть в лицо, тогда он не так страшен. Опасность страшна, когда она сзади, когда она из темноты, когда ты ее не видишь. И людей сзади она уже не видела, потому что «уазик» прошел поворот русла реки, борта русла стали понижаться, и можно было спуститься и ехать вдоль воды. Но Лешка почему-то сбавлял и сбавлял скорость.

– Лешка, зачем..? – Ольга замерла, а потом схватила обеими руками руль.

Ее единственный защитник, ее надежда и опора, все больше и больше склонялся побелевшим лицом на руль. А куртка на его правом плече наполнялась кровью. И вообще в кабине стоял сильный запах крови. И стекло впереди, оказывается, было пробито пулей в нижней части, почти над приборной панелью.

– Скорость, – громко шептал Леша, – переключи передачу на вторую… не могу больше.

– Леша, надо остановиться… кровь же… я не знаю, как переключить… Где это?

– Ко мне и назад… подожди, я выжму сцепление… а черт, давай прямо так…

Со скрежетом под полом рычаг все же куда-то что-то включил, хотя Ольге показалось, что она просто что-то сломала внутри. Лешка застонал, и машина пошла ровнее, только гудение мотора стало сильнее. Он управлял машиной только правой рукой, но глаза у Лешки были уже сонные и часто закрывались. Ясно было, что он слабеет от потери крови.

– Леша… надо же перевязать тебя, – взмолилась Ольга. – Ты сверни вон туда за бугорок. Я тебя перевяжу, а потом сама поведу… Я сумею, правда!

И тут она посмотрела вперед, и внутри у женщины все похолодело. Лешка поехал немного не в ту сторону, куда она показала. Наверное, ему было уже так плохо, что он плохо понимал. Ольга хорошо видела, что с юго-западной стороны лощина была темнее. Здесь больше солнца, здесь подтаивают вечномерзлые грунты. Ольга кинулась всей грудью наваливаться на руль, но поняла, что слишком поздно. Колеса машины врезались в кашу под плотным ковром мха. Скорее всего человека этот ковер выдержал бы, но машина, которая весила больше тонны, стала зарываться в грязную жижу, в кашу из подтаявшей земли и подгнившей растительности. Грунт не держал, и машина стала погружаться, все еще гребя всеми четырьмя колесами.

Вот она дернулась и заглохла. Это Лешка почти потерял сознание, и его нога соскользнула с педали. А машина все погружалась. Эх, чуть бы правее, застонала Ольга в голос и открыла дверку.

– Леша, надо вылезать! – Ольга стала тормошить Алексея, шлепать его по щекам.

Она потянула его за воротник куртки, ломая ногти. Лешка мычал и тряс головой. Он упал на сиденье раненым плечом, и Ольга застонала вместо него, понимая, как Лешке сейчас больно. Она уже стояла на подножке машины и что есть сил тянула Лешку к себе, к пассажирской дверке. Потом опомнилась, подхватила с пола старенький топор и выбросила из машины, туда же полетела ее сумочка и холщовый мешок, который собирал Лешка. Потом куртка. Ольга прикусила губу, она почти подняла раненого с сиденья, она подхватила его под мышки. Каким-то чудом Лешка понял, что от него требуется, и перенес одну ногу через порожек машины.