Ледяной десант

Позади еще что-то взрывалось, то и дело глухо бумкая, но Степан уже бежал вперед, спеша как можно быстрее преодолеть оставшиеся метры. Краем сознания отметил торопливый перестук пулемета и одиночные винтовочные выстрелы: разведчики вступили в бой, уменьшая численность немецких артиллеристов. Хотелось надеяться, что Леха – фамилию приданного группе снайпера он не запомнил – не подведет и командовать батареей станет некому.

Убедившись, что фриц и на самом деле валяется без сознания (а заодно выдернув из кобуры пистолет, в точности такой же люгер, что висел на поясе), Алексеев обогнул вездеход, рванув к бронетранспортеру. От резкого движения раненый бок дернуло короткой болью, однако старлей на это даже внимания не обратил – некогда. Вывернувшегося навстречу ошарашенного происходящим мехвода снес ударом приклада. Нелепо взмахнув руками, тот кулем повалился возле гусениц. Проверять Степан не стал, не до того. Все равно в плен брать не собирался. Сейчас главное, чтобы радист сдуру какой-нибудь гадости не сотворил: пальнет разок по радиостанции – и все, приехали. Без рации этот бэтээр – просто самоходная железяка на колесно-гусеничном шасси. Где он, кстати? Не броневик, в смысле, а фриц этот?

Радист обнаружился там же, где и был, внутри бронетранспортера, куда морпех ворвался через распахнутую кормовую дверцу. Немец сидел на узком диванчике вдоль левого борта, раскачиваясь из стороны в сторону и зажимая ладонями уши – видимо, слегка глушануло взрывом. Увидев Степана с автоматом в руках, отшатнулся, едва не врезавшись затылком в борт, и выставил перед собой руки:

– Bitte nicht schießen! Ich kann hilfreich sein![13]

«Нихт шиссен» старлей понял – слышал в фильмах про войну. «Битте» тоже никаких сомнений не вызывало. Вторую часть фразы Степан вполне ожидаемо перевести не сумел: и в школе, и в военном училище изучал английский как язык наиболее вероятного противника. О том, что ему могут понадобиться совсем иные лингвистические познания, ни он сам, ни его учителя не могли бы подумать даже в страшном сне. Но вот понадобились же…

– Гут, – выдавил старлей, судорожно копаясь в памяти в поисках наиболее расхожих немецких фраз. Память и просмотренные кинофильмы не подвели:

– Хэнде хох! Капитулирен!

Немец послушно задрал руки вверх, всем своим видом выказывая полное послушание. Уже хорошо… вот только дальше-то что? Вырубить его? Можно, конечно, главное – не перестараться. Блин, время теряет! Левчук с ребятами уже почти две минуты воюет, а он пока даже не разобрался, как эту колымагу заводить!

– Йа немношко гофорить auf russisch… на рюсский! – неожиданно выдал фриц. – Санимаюсь ратиорасфедка, слюшать ваш перекофор. Ферштейн? Понимайт?

– Понимайт… – автоматически буркнул Степан, мягко говоря, сильно удивившись. – В смысле, я-я, ферштейн, натюрлих!

– Йа не стреляйт рюсский зольдат, найн! Nicht getötet! Э-э… никоко не убифал! Nein! Ньет! Просто ратио! – Видимо, не будучи уверен, что его правильно поняли, гитлеровец на всякий случай показал на радиостанцию, изобразив пальцами некие круговые движения. – Ратиостанцийа! Искайт фаш фолна, слушайт! Сейчас помокайт нафотка артиллирен. Но сам – нихт шиссен, нихт гетотен!

– Ага, а снаряды ваши тоже, значит, нихт гетотен? – значение этого слова Алексеев уже понял. – Ты наводишь, пушки стреляют, русские гибнут – а ты не виноват, так? Сука! Все вы такие, чуть задницу подшмалит – сразу грабельки вверх и «мы не виноватые, нас заставили, мы не хотели», а поверишь, отвернешься – ножик в спину засадите, да на всю длину! Европа, блин!

Говорил старлей быстро и эмоционально, так что части сказанного немец не понял, но общий смысл вполне уловил. И оттого еще сильнее вжался спиной в спинку сиденья. Смешные круглые очочки на его носу заметно подрагивали.

– Ладно, не до тебя, – буркнул Степан, остывая. – Живи пока, фриц! Поможешь пленного притащить. Что, не понял? Вылезай давай! Как там по-вашему? Шнеллер, форвертс! Наружу двигай. – Морпех дернул автоматом.

Радист посерел, однако спорить не решился, послушно выбираясь из бронетранспортера. Подгонять его, пихая в спину стволом, морпех не стал – гитлеровец и без того на нервах, небось думает, что на расстрел ведут. Ну и дурак, хотел бы завалить, стрелять бы точно не стал. Выпрыгнув следом, указал в сторону вездехода – память внезапно подсказала, что это неоднократно виденное в интернете малолитражное чудо германского автопрома называется «Фольксваген, тип 82»:

– Тащи сюда командира, быстро! Ферштейн?