Ледяной дождь

– Мы пойдем к прокурору и предъявим ему все имеющиеся у нас доказательства. Он их рассмотрит, скажет, что да, этого достаточно, чтобы передать дело в суд, и мы скажем, что это здорово. А потом адвокат Даги скажет, что сможет изучить дело только через месяц. Тогда прокурор пошлет всех в жопу. Зачем деньги тратить? – Она поковыряла в зубах обкусанным ногтем. – Старик сдохнет до того, как дело передадут в суд. Не будите спящих Даги, дайте им умереть. Мне так кажется. – Она внезапно замолчала, как будто почувствовала себя плохо. И добавила: – Ты говорил с его лечащим врачом? Он действительно умирает? А не просто тебя за член дергает, дурака изображает?

– Я проверял. Он на самом деле умирает.

Она кивнула:

– Бедный старый Даг.

Большой симпатии к старику у Логана не было, но он предпочел об этом не распространяться.

Вернувшись в свою комнату, Логан взял фотографии Джорди Стефенсона. Одну, которую прислали из Эдинбурга, и другую, сделанную в морге. Сейчас, когда Отчаянный Даг Макдаф умирает, уже никто и никогда не найдет виновного в смерти Джорди. У человека не было ни жены, ни детей, сестер или братьев. Никто не затребует его тело. Никто не будет оплакивать одного из быков Молка-Ножа. А что можно сделать с Даги? Старикан перекинется через месяц самое большее. И смерть его будет болезненной, как сказал доктор. Молки может лишь сократить его мучения, и Даг знал это. Наверное, именно поэтому он и рассмеялся, когда Логан сказал о расплате. С какой стороны ни посмотри, это все уже не важно.

Он сложил в папку все, что относилось к Джорди Стефенсону, включая свой доклад о вчерашних событиях. Кое-что придется доработать, кое-какие бумажки дописать, но дело уже было мертвым, как сам Джорди.

Теперь в маленьком кабинете Логана оставалось только одно неизвестное – неизвестная девочка. Ее мертвое лицо смотрело на Логана пустыми глазами.

Одно ушло, другое пришло.

Логан сел за стол и еще раз просмотрел отчеты. Один из тех, кто жил в зоне прямого доступа к муниципальным мусорным бакам, убил девочку, раздел ее, пытался расчленить, обмотал ее тело коричневой упаковочной лентой и засунул в мусорный мешок. И кто это сделал, если Норман Челмерс ни при чем?

31

Еще нет и пяти вечера, а закат уже раскрасил в фиолетово-оранжевые и огненно-красные цвета небо над Роузмаунт. Его узкая яркая полоса была видна констеблю Ватсон и Логану, когда они проезжали по улице, между длинными рядами серых жилых трехэтажных домов. В морозном декабрьском воздухе гудели и мигали уличные фонари, придавая зданиям желтушный оттенок.

Вопреки неприятным предчувствиям, констебль Ватсон смогла найти свободное место и припарковаться напротив дома, где жил Норман Челмерс. Общественная мусорка находилась как раз у входной двери – громадный черный ящик, высотой почти с человеческий рост, слегка придавленный с боков и прикованный цепью к столбу. Сюда девочку выбросили. Мусорщики забрали ее и отвезли на городскую свалку, вместе со всем остальным мусором.

Криминалисты облизали помойку сверху донизу и установили, что в доме кто-то увлекается порнографией в стиле садо-мазо, с кожаной атрибутикой.

– Сколько домов надо обойти? – спросила Ватсон, пытаясь разложить пачку отчетов на руле.

– Начнем с середины и пойдем к краям, – ответил Логан. – Семь зданий, в каждом по шесть квартир…

– Сорок две квартиры? О господи, мы тут на целую вечность застрянем!

– И еще с другой стороны дороги, – прибавил Логан.

Ватсон посмотрела на ближайшие дома, потом перевела взгляд на Логана:

– А мы можем затребовать несколько полицейских себе в помощь?

– Не забывайте, что вы одна из них.

– Да, конечно, но я еще кое-что делаю, вожу вас, и все такое. Здесь работы на сто лет!

– Чем дольше мы будем здесь сидеть, тем больше времени это у нас займет.

Начали с дома, в котором жил Челмерс.

Первый этаж, налево: старая леди с бегающими глазками, волосы цвета мочи и стойкий запах шерри. Отказывалась открывать дверь до тех пор, пока Логан не показал ей свое удостоверение в щель почтового ящика, потом перезвонила в полицейский участок и долго выясняла, не является ли он тем самым педофилом, о котором она так много слышала. Логан хотел сказать, что уже лет девяносто она могла об этом не беспокоиться.

Первый этаж, направо: четверо студентов, двое еще спят. Никто ничего не слышал. И не видел. Очень трудно учиться.

– Уроды, – сказал Логан.

– Фашист, – сказал студент.

Второй этаж, налево: застенчивая одинокая женщина, большие очки, зубы еще больше. Нет, она никого не видела и ничего не слышала – правда, это просто ужасно?

Второй этаж, направо: никто не открыл.

Последний этаж, налево: незамужняя женщина с ребенком. Еще один случай из разряда «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Логан был уверен, что, если бы в ее ванной комнате совершили цареубийство, а она при этом принимала ванну, женщина поклялась бы, что ничего не видела.

Последний этаж направо: Норман Челмерс. Его история не изменилась. Они не имеют права врываться к нему подобным образом. Он позвонит своему адвокату.

И опять на улицу.