Ледяной город

— Вот видишь теперь? Этот малый очень печется о своем здоровье, потому что ему делали коронарное шунтирование. Понятно тебе, как много всего можно выяснить, если хоть немного голову приложить? А теперь, Джим, ты мне вот что скажи: ты сдал Акопа Каплонскому?

Коутес какое-то время сосредоточенно смотрел в свою чашку.

— Нам что-то надо предпринимать, Джим, чтобы тебя защитить. Если Акоп тебе что-то говорил, ты должен нам об этом рассказать. Скажи нам то, что ты говорил Каплонскому.

Парнишке явно не хотелось колоться.

— Я с тобой не собираюсь валять дурака. То, что ты говорил об Акопе с Каплонским, — не лучшее из того, что ты сделал в жизни. И хоть я понимаю, как это случилось, я тебя не осуждаю. Скажи мне, о чем тебе говорил Акоп, чтобы все встало на свои места.

— Разве можно теперь все расставить по местам? — с горечью спросил Коутес. Он отпил глоток из чашки, рука его дрожала, нижняя губа подергивалась. — Акоп мертв.

Санк-Марс строго-настрого ему наказал не отталкивать парня от себя, что бы ни произошло. Велел ему расколоть парнишку, но при этом остаться с ним на дружеской ноге.

— Не ты это сделал, Джим, — тихо сказал ему Мэтерз. — Мы оба это знаем. Вернуть Акопа мы не можем, но можем разделаться с его убийцами.

Из глаз парня потекли слезы, голова поникла. Заговорил медленно, с трудом подыскивая нужные слова.

— Я сказал Каплонскому, что Акоп был стукачом.

Мэтерз терпеливо ждал, стараясь в то же время вытащить из него как можно больше.

— Как ты про это узнал, Джим?

— Он сам мне признался в этом, как вы уже догадались. Я ему тогда вроде как намекнул, что он слишком хозяину задницу лижет. Мы в тот день допоздна заработались. А он мне ответил, что делает это не потому, что он подхалим, а потому что следит за Каплонским.

Парень вытер глаза тыльной стороной руки и попытался глотнуть еще кофейку, хотя губы у него все еще подрагивали.

— На кого он работал, Джим?

— На полицию. Он говорил, на какую-то большую шишку в полиции.

Мэтерз встал с табуретки и подошел к парню поближе.

— Это он тебе сам сказал?

— Да.

— И больше ни на кого? Он говорил тебе еще о ком-нибудь?

— В тот раз не говорил.

— А в другой раз?

— Он сказал, что за его спиной стоит ЦРУ. Я в эту чушь не поверил.

Мэтерзу надо было перевести дыхание.

— И ты сказал об этом Каплонскому?

— О ЦРУ? Нет. Что, я похож на круглого идиота? А про остальное сказал.

— Когда возвращается твоя мать, Джим?

Молодой человек вытер рукой нос и глаза.

— В четверг.

— Хорошо, тогда послушай меня внимательно. Нам надо будет с ней поговорить. Мы что-нибудь придумаем, чтобы тебя не подставлять, но начинай паковать свое барахло. Люди знают, где ты живешь, тебе приносят почту — это надо прекратить. Хватит тебе письма получать, Джим. Никому больше не говори, где ты живешь и работаешь. Понял? Ты, Джим, правильно поступил, ничего не рассказывай хозяину дома или мели всякую чушь. Об этом я сам позабочусь. И никому не говори, что собираешься отсюда съезжать, просто собирай вещи.

— Еще у него есть татуировка, — ни к селу ни к городу вдруг сказал парень.

— Что?

— Я ее никогда не видел. Он всегда был в костюме. Мне об этом сказал Акоп. Он говорил, что у него на груди татуировка в форме звезды. Еще Акоп говорил, что он — один из воров в законе в Российской Федерации, что-то вроде крестного отца, В общем, чушь какую-то порол. У него таких историй много было припасено — про ЦРУ, про русские банды. Мне даже казалось, что он сбрендил на этой почве. Я в эти сказки не верил.

— А теперь веришь?

Парень пожал плечами.

— Он слишком много болтал, а теперь он мертв. Это правда.

Мэтерз допил кофе, еще раз хлопнул собеседника по спине и пошел к двери. Санк-Марс оказался прав. Джим Коутес предал Акопа Артиняна. Потому-то он и сбежал, что был, по существу, соучастником убийства. Это его пугало не меньше, чем страх за собственную жизнь. Даже теперь он еще до конца не понимал, в какой опасности оказался по собственной глупости.

«Лексус» затормозил у тротуара. Джулия Мардик встала в кафе из-за столика, оставила на счете несколько монеток и вышла на улицу. Там она села в автомобиль.

— Все путем? — поинтересовался у нее Гиттеридж.

— Папа считает, что все в порядке.

— Деньги переведены?

— Это все детские игры. Папа не в духе, он рвется к настоящему делу.

Гиттеридж пристально на нее посмотрел.

— Что-то не так? — спросила Джулия.

— Давай-ка, снимем немного денег, — приказным тоном сказал он. — Посмотрим, как это работает.

— Это деньги работают, — ответила мнимая Хитер Бантри, — а на них все можно купить.

— Сейчас мы это проверим.

— Отлично, — согласилась она, — давайте.

Машина выехала на проезжую часть.

Встреча была назначена ровно на одиннадцать, и Санк-Марс успел прийти минута в минуту. Реми Трамбле все убрал со стола, на звонки отвечала его секретарша, и как только он вошел, она тут же закрыла за ним дверь с таким безысходным видом, будто живым из комнаты мог выйти лишь один человек.

— Доброе утро, Эмиль.

— Это правда, что мне сказали о Бобьене? — с места в карьер обрушился на него Санк-Марс. Он крепко стиснул зубы, а глаза его, как принято говорить, метали молнии.