Ледяной город

Он бросил взгляд на бездомную женщину, грузившую на тележку с другой стороны сквера мешок с немудреными пожитками, будто усталый Санта-Клаус свой мешок с игрушками. Куда она направлялась с таким решительным видом? Хотела где-нибудь укрыться от холода или получить тарелку бесплатной рождественской еды? Глядя на нее, Санк-Марс вспомнил об убитом Санта-Клаусе и о том, что он обязательно должен поймать его убийц.

— Больше всего меня пугают и беспокоят в нынешней политической обстановке те швы, о которых ты говорила, те слабые места, где эти швы могут разойтись. Когда политические и экономические структуры города начинают расползаться по швам, щели тут же заполняет преступность. Жулье и бандиты всех мастей торят свой путь в грязи, со временем становясь вместе с ней частью нового фундамента. Вот та особенность политической нестабильности, которую все предпочитают замалчивать. Мы сейчас не в состоянии сдержать байкерские банды. Представь себе, что могло бы случиться, если бы у нас оказалось недостаточно ресурсов или все были бы заняты проблемами сепаратизма, и вдруг тысячи людей начали бы отсюда уезжать, а другие ввязались бы в дележ Квебека между англичанами и французами. Если отсюда уедет еще больше деловых людей, а оставшиеся начнут голодать, если станет падать валюта, если начнутся бунты, это будет страшно уже само по себе, но никто — ты понимаешь, никто! — не задумывается над тем, как в этой ситуации будет действовать организованная преступность. Скорее всего, об этом думают только байкеры.

Они остановились, пропуская проходившее мимо такси, потом перешли улицу и сели в машину.

— Ты что, Эмиль, всерьез считаешь, что байкеры говорят о политике?

Санк-Марс задумчиво посмотрел на жену. Когда они впервые встретились, им нравилось говорить об американской политике. Другим предметом их обсуждений было положение в Квебеке, но эта тема раздражала Санк-Марса, и разговоры быстро прекращались. Однако теперь, когда Сандра жила здесь, обсуждение местных проблем, как и в большинстве семей, стало частью их повседневного общения.

— Да, я знаю об этом, — ответил ей Санк-Марс.

Он произнес это с каким-то особым спокойствием. Сандра кивнула. Она поняла: как и тогда, когда он рассказывал ей о здании «Сан Лайф» и соборе Святой Марии — Царицы мира, смысл его слов крылся совсем не в их очевидных архитектурных особенностях.

Джулия Мардик на Рождество поехала домой.

Правда, она сказала Селвину Норрису, что едет не домой, а на ферму, куда ее родственники приезжают отдохнуть. Они всегда собирались там на праздники — и мама ее, и отец, и папина новая жена, и мамин последний приятель, — поэтому ей не очень светило в очередной раз погружаться в знакомую трясину семейных дрязг.

На первом автобусе она доехала до Оттавы, второй доставил ее до места назначения. Всего путешествие заняло два с половиной часа. Она сошла на остановке посреди пустынного шоссе, окруженного голыми полями. Холодный ветер пощипывал ей щеки и забирался под пальто, вызывая мелкую дрожь во всем теле. Она ждала отца и с каждой секундой все сильнее на него злилась. Если он вообще когда-нибудь, наконец, приедет, она так ему задаст, что мало не покажется. Именно в этот момент Джулия вдалеке заметила его машину, спускавшуюся с холма по проселочной дороге. Когда он выезжал на шоссе, она помахала ему рукой. Автобус привез ее чуть раньше, чем должен был по расписанию, поэтому отец не очень-то и припозднился. Хотя это никакого значения не имеет. Она ему скажет, что, если он не планирует купить ей очень дорогое и очень теплое пальто, лучше бы ему больше никогда в жизни не опаздывать за ней в зимнюю стужу. Он должен был бы подъехать к остановке хотя бы за четверть часа до прихода автобуса. Если только папа ее и в самом деле любит, мог бы и подождать немножечко. Но когда его машина поравнялась с ней и она увидела его широкую улыбку, Джулия просто обрадовалась, что видит его снова. Она так долго не была дома, а с отцом не виделась еще дольше.

Сев в машину, она чмокнула его в обе щеки и захлопнула дверцу.

— Хорошо, что я студентка, — недовольно сказала девушка.

Отец проглотил наживку:

— Это почему?

Его звали Рон Мардик, ему принадлежали несколько ресторанчиков в Оттаве. Он был приятным мужчиной сорока пяти лет, довольно упитанным, не обремененным особенными заботами. Он начал импозантно седеть, когда ему не было еще и тридцати. По меркам дочери, Рон Мардик всегда был простачком.

— Я материально завишу от родителей. Если б не это… — она резанула воздух рукой, — я бы тебе нож всадила в сердце.

— Я не опоздал.

— Но и заранее ты не приехал.

— Тебе трудно угодить, — посетовал он.

— Я промерзла до костей! Еще минута, и я бы отдала Богу душу.

— Я выехал за тобой как только смог.

Джулия усмехнулась.

— Так я тебе и поверила!

Отцу нравилось, когда дочка так его поддевала, он тоже улыбнулся в ответ.

— Правильно, — сказал он, — ты вовсе не обязана мне верить.