Ледяной город

За столбом двое мальчишек в бейсболках что-то курили, передавая это друг другу в согнутой ладони. Рима дала бы им лет по тринадцать, не больше. Мальчишки были крайне поглощены собой — «я-бессмертный-с-прыщавой-кожей-отвяжитесь-от-меня», что-то в этом духе. Они даже не задумывались о том, что какая-нибудь Памела Прайс может подкрасться и столкнуть их в море.

Воздух был холодным, солнце — ярким. На поблескивающей воде собралось около двадцати серфингистов в гидрокостюмах, с десяток или больше человек смотрели на них с утеса. Среди серфингистов был седоволосый, белобородый старик — вроде Санта-Клауса в гидрокостюме, если бы Санта-Клаус всерьез поддерживал форму.

Коди нашел свободное место у ограды. Он взял с собой бинокль и время от время протягивал его Риме, куда-то показывая. Рима всякий раз не понимала, куда нужно смотреть, и поэтому разглядывала волны — белые взрывы, тщательно вырезанные изгибы, алмазные грани.

— Вот мудила, — сказал Коди, способный сделать такой вывод даже без бинокля, в то время как Рима не могла даже с биноклем.

Она вернула ему оптический прибор. Один из участников съехал с гребня. Его сменила серфингистка, которая гребла, чтобы удержаться на ускользающей волне. Некоторые трюки превосходили всякое воображение. Кому из наблюдавших бушующий океанский прибой пришла в голову мысль: будь у меня доска, я покатался бы на волне? Рима занесла самого первого серфингиста в свой список первопроходцев. Первый, кто прыгнул в воду ласточкой. Первый, кто съел артишок. Тюленеобразные серфингисты поднимались и скатывались.

Наконец она утомилась от их номеров, что, в общем, было неизбежно. Волосы на ветру бились по щекам, солнце светило слишком ярко. Рима собралась было присесть на одну из скамеек, но увидела, что на ней вырезаны буквы, и стала читать. «Марк Дэвид Олсип. Посидите на счастливой скамье», и дальше — улыбающиеся рожицы.

На других скамьях тоже были надписи. Рима пошла вдоль скамеек и прочла все.

«Арнетт, Сэм, Скотт, Синдел. Навеки».

«Джуди Мэшэм. Мать, учитель, друг. Пусть исполнится ваша мечта».

«Роберт „Кэмел“ Дуглас. Будьте открыты любви. Цените красоту и чудо».

«Боб Ричардсон: ты навсегда останешься в нашей памяти».

«Памяти Рона Маккензи. Он знал, как провести Рождество», дальше — вырезанный падуб.

Утес был сплошным образцовым кладбищем.

Рима чуть не подпрыгнула от прикосновения чьей-то руки к своему плечу, но это оказалась всего лишь Скорч.

Они оставили Коди у решетки и прогулялись по Вест-Клифф-драйв до парка. Живой мир там был совершенно другим: с одной стороны дороги — чайки и водоросли, с другой — вороны, эвкалипты и пинии.

Они пошли по сырой тропинке мимо деревьев, ветви которых смыкались так, что бездомные днем вполне могли бы найти под ними убежище. Скорч сказала Риме, что парк — место, где собак можно по утрам выгуливать без поводка, и одновременно заповедник бабочек-монархов: совместить одно с другим было, пожалуй, не самым мудрым решением. Риме обязательно нужно наведаться сюда в сезон бабочек, сказала Скорч.

Рима, будучи родом из Кливленда, считала, что монархи появляются весной. Наверное, она не сможет отягощать Аддисон своим присутствием так долго. Перспектива покинуть «Гнездо» вызвала у нее легкую панику.

Они перешли ручей по деревянному мостику.

— Ты была права: Аддисон убрала ту строчку про Максвелла из «Википедии», — сказала Рима. — Но сегодня утром я увидела ее снова.

— Война правок. — Скорч явно была довольна. — Аддисон так делает уже не в первый раз. Она, видимо, получает уведомления обо всех правках. А тот, кто их вносит, — тоже. Эта строчка будет то и дело появляться и исчезать.

Тропинка вывела их на ярко освещенную поляну. Рима представила, как весной она зазеленеет, как парк покроется птичьими гнездами и дикими цветами. А Аддисон будет по-прежнему горбиться над столом, сцепившись с врагом в вечной схватке, подобно героям «Звездного пути», не замечая зеленеющего мира.

— По крайней мере, пока кто-нибудь не попросит админа запретить правку на этой странице, — продолжила Скорч. — И все, кто ее делал, будут выглядеть идиотами.

Теперь они направлялись обратно к Коди и утесам.

— Я посмотрела историю изменений, — сказала Рима. — Там значится некто Ураган Джейн.

— Да? — Скорч приставила ладонь к глазам и посмотрела на Риму. — Она постит все время что-то на сайте Аддисон. Прямо бесчинствует. Думаю, за просто так Ураганом себя не назовут.

Под ногами Римы в утес была вделана дощечка. Рима остановилась.

«Эта скала посвящена светлой памяти Риты Колье-Микуды, моей жены и лучшего друга. Сколько-то времени она была моей навсегда. 9.01.1962–17.12.2000».

Недолгий срок для «моей навсегда». Впрочем, дольше, чем у Римы с Оливером. Оливер — понравилась бы ему такая скала? Или скамейка? Целый мир мемориальных возможностей, которые Рима никогда не рассматривала.

— А ты не заходила в обсуждения? — спросила Скорч.

— Нет.

— Вообще-то там надо объяснять каждое изменение, которое ты вносишь.