Ледяной клад

Перевалов ему говорил: "Да что ты все стоишь, стену спиной подпираешь? Смелее давай!" - и огонек по шнуру бежал быстрее. Он хотел о чем-то спросить Лиду, схватил за рукав и потянул к себе, но девушка вырвалась, крикнула строго: "Не лапайтесь!" - и еще быстрее побежал огонек. Федосья в стремительной полечке промелькнула у самого лица, он даже уловил запах ее волос, отдающих земляничным мылом, но с Федосьей медвежонком крутился Максим - и огонек стал уже ощутимо горячим, жгучим. Кончились танцы, кончилось все, люди стали из кучи на полу вытаскивать, разбирать свои ватники, полушубки: вдруг в упор сверкнули Женькины озорные глаза: "Миша, проводите?" Михаил сухо отрезал: "Не по пути", торопливо натянул на плечи стеганку и выбежал на улицу. Но тут его настигли веселые переборы "Подгорной", короткий девичий перепляс, а в конце - сверлящий Женькин голос, частушечка:

Реки, камни и кусты,

Всюду сломаны мосты

Где-то Макся мой идет,

Мишу за руку ведет...

Ага! Теперь уже и не Максю - "Мишу за руку ведет..." Мишу... за руку... Даже так?..

Широко шагая, он обогнал всех, кто шел впереди; на вопрос Павла Болотникова, куда он так бежит, огрызнулся: "Не куда, а откуда". В сенях общежития на ощупь схватил свои лыжи, надел, закрепил и помчался напрямую к реке. Здесь он немного проскользил вдоль обрыва, переходящего внизу в крутой откос, выбрал похожий на трамплин бугорок, отошел, разбежался и, распластав руки, как крылья, полетел в темную и грозную глубину, слабо мерцающую внизу снежными искорками.

5

Максим, переполненный счастьем, шел под руку с Феней. Он находился даже не на седьмом, а по меньшей мере на одиннадцатом небе. По пословице, беда не приходит одна. Счастье тоже, наверно, ходит всегда не в одиночку. Во всяком случае, так в этот вечер казалось Максиму.

Вот, пожалуйста, по порядку. В самый трудный момент он ловко выручил друга, вышел на круг вместо него, когда ядовито-веселая Женька Ребезова уже готова была покрыть Михаила вечным позором, от которого и Максиму не просто было бы уйти. С Мишкой-то ведь они "оба - одно"! Феня сразу согласилась вместе пойти поиграть, и потом танцевала тоже больше всего с ним, и доверчиво разговаривала, спрашивала: "Как вам здесь нравится? А вашему другу?" Это тоже было здорово, что Феня их не отделяла, не вспоминала злом Ингут, Михаила. И Максим говорил: "О, мы с Мишкой..." Вообще весь этот вечер он, Максим, был удивительно ловкий и находчивый. Если бы перевести это на солдатский язык - он стрелял и все время попадал только в десятку. И то, что напоследок Женька Ребезова на всю улицу спела: "Где-то Макся мой идет, Мишу за руку ведет..." - это уж такое, выше чего, пожалуй, и никогда не случится. Это же слава! А? И все сразу, все в один вечер. Очень правильно сделали они с Михаилом, что сюда переехали!

Максим оглядывался, смотрел вперед. Эх, Мишка, черт длинноногий, куда ты девался? Как хорошо вместе бы сейчас погуляли!

Феня шла, платком прикрыв лицо так, что на виду оставались только глаза - обмороженные щеки полагалось беречь от холода - и потому ее голос звучал глухо. Рядом с ними, иногда тоже поддерживая Феню под руку, шла Баженова. Максиму это ни капельки не мешало. Наоборот, помогало. Окажись они с Феней только вдвоем, у него в достатке не сыскалось бы умных слов, и он городил бы ей всякую чепуху. А Баженова выручала. Когда разговор становился очень уж глупым, нелепым, она тихонько вставляла какое-нибудь серьезное свое замечание. Но больше - слушала молча.

- Вы чем любите заниматься в свободное время? - спросила Феня.

Максим задумался. Ему хотелось назвать что-нибудь значительное, такое, что заставило бы засиять еще сильнее ореол его сегодняшней славы, и сказать вместе с тем чистую правду.

- Мы с Мишкой любим книги читать. На лыжах ходим, - проговорил он неуверенно, вдруг с полной безнадежностью ощутив, что ничего более значительного назвать не может.

- Нет, я не об этом спрашивала, - сказала Феня. - Это так, развлечения. А ремесло какое-нибудь... Ну, вот я сама, например, вышиваю, кружева умею вязать, корзинки из прутьев плести. Мария - замечательная портниха. А вы?

- Я не портной. Вообще шить, вышивать и кружева плести - это для инвалидов, - сказал он с грубой развязностью, самого напугавшей. Вот и конец славе. Тем более что ремесел он не знает никаких, мастерить ничего не умеет. Ну, чем же он блеснет? И тогда, совсем потухая, прибавил: - Если вот фотоаппаратом пощелкать, это не плохо...

- А вы умеете? - обрадованно спросила Феня, совсем не обидевшись на грубость. И не дождалась ответа, стала сама рассказывать: - Я хорошо умею. Папа меня научил всей премудрости. Даже на цветной пленке. Только аппарат свой никак не дает, он ему постоянно нужен. А у меня, стыдно сказать, еще "Фотокор". Для стеклянных пластинок. Папа любопытную летопись ведет. Знаете, он тридцать лет подряд, два раза в месяц, одно и то же место в тайге снимает!

- Зачем?