Ледяной клад

Он методично и обстоятельно нарисовал ожидаемую картину погоды ближайших трех-четырех месяцев. А коротко - его предположения сводились к следующему. Значительных оттепелей не будет, а чрезвычайно сильные морозы продержатся весь март. Конец февраля и весь апрель ожидаются снежными. Весна наступит ранняя и дружная. Ледоход будет сильным и начнется, возможно, на очень высоком урезе воды, близком к наводнению тысяча девятьсот двадцать девятого года.

Закончил он свой обзор словами:

- Во всем этом я твердо убежден, Николай Григорьевич, но строить свои расчеты, основываясь на моих соображениях, вы не должны. Мои предсказания, как и у любого синоптика, могут оказаться Брюсовым календарем.

Цагеридзе отшутился, сказал, что признается в своем невежестве: он не знает Брюсова календаря. Но работы вестись будут в предположении самых сильных морозов, самого высокого ледохода.

И после этого заговорили как-то разом все, наперебой и возбужденно. А Цагеридзе, разжигая страсти, кричал: "Советы? Давай советы! Еще! Сколько хочешь! Прямые, деловые!"

Максим вскочил, заявил: "Если прочности льда снег вредит, согнать его со всей протоки бульдозером в один вал. И дамба готовая будет, и лед оголится".

Саша Перевалов подал совет: кроме дамбы "вверх", сделать еще дамбу "вниз" - проморозить канавой лед в глубину.

Баженова сказала, что у бульдозера узкий захват, а снег текучий, скользкий. Нужно придумывать какое-то приспособление. Она прибавила еще, что придется снова прекращать жилищное строительство и даже останавливать подготовительные работы к сплаву, кроме самых необходимых, - иначе где же взять людей? - а квалифицированным рабочим придется платить по среднему заработку, и это обойдется в большую копеечку.

Тогда и Михаил сорвался с места:

- Это безобразие так рассуждать, как рассуждает Баженова, хотя она и председатель месткома. Когда люди гасят пожар или борются с наводнением, они себе средние заработки выводить не требуют. Сейчас работать надо, как на пожаре. Надо считать, что ледоход уже начался, что у него прямо из пасти надо лес этот вырвать!

Но зашумели женщины:

- Ох, и прыткий! Как же так: три месяца - и работать задаром? К государству родному и мы всей душой, а ведь пить-то и есть тоже надобно!

И Цагеридзе пришлось всех успокаивать:

- Горячая речь Куренчанина хороша. Боюсь одного: как бы от нее лед на реке не растаял. А нам это невыгодно. Пожар - не годится слово. Не то слово. На пожаре много бегают. Думать так - хорошо, делать так - не очень правильно. Я сам горячий, но говорю: спокойней надо. А зарплата никому не потеряется, что следует - будет выдано.

Женщины немного притихли, но все еще возбужденно переговаривались между собой, видимо, что-то в речи начальника показалось им не очень убедительным. Цагеридзе повернулся к бухгалтеру.

- Василий Петрович! Вам придется платить. Прошу вашего слова.

Даже и тогда, когда разговор приобретал наибольший накал, Василий Петрович сидел, бесстрастно курил папиросы одну за другой, по лицу его невозможно было угадать - нравится ему или не нравится все это. И теперь Цагеридзе прямо в упор задал Василию Петровичу свой вопрос для того, чтобы тот ответил на народе, чтобы заставить бухгалтера или согласиться с тем, что здесь говорилось, или открыто показать себя противником спасения леса. Цагеридзе чувствовал, что неспроста бухгалтер молчит, что его убеждение при любых обстоятельствах лес списать - непоколебимо. И если он согласился оплатить пробную выколку леса за счет подготовительных работ, так только для того, чтобы дать щелчок по носу начальнику рейда, пусть тот на деле убедится, как это было глупо - выкалывать бревна. Но на выколку затрачено несколько тысяч рублей. Здесь потребуются сотни тысяч...

Василий Петрович вынул изо рта папиросу, весело шлепнул толстой нижней губой.

- Вопрос для народу? Понятно. Зря. Можно не спрашивать бы. Заработанное человек всегда получит. Профсоюз обеспечит. Суд обеспечит. Приказ начальника есть, работа по приказу - получи. А как по-другому? Это спор не у нас с тобой. Тут не местком. Тут прокурор, трест, министерство финансов. Вокруг денег - всегда порядок. Этот разговор нам с тобой надо бы раньше. Не пожелал. Понимаю соображения. А наш разговор будет. Без разговору нашего как? А здесь чего же - слушаю мужиков! Говорят хорошо. Слово "рыск" только мало я слышу. А ему бы тут - первому. Все у меня.

Он прилепил папиросу к губе и опять стал покуривать, спокойно, небрежно. И хотя разговор после выступления Василия Петровича не прервался и не сбился в другую сторону - недоверия или сомнений, а продолжался все так же, с поисками наилучших решений и с практическими, деловыми советами, Цагеридзе почувствовал со всей отчетливостью и силой, что слова "прокурор" и "министерство финансов" ему придется теперь слышать, наверно, каждый день.

Вносили свои предложения, конечно, не все, но уходить никто не хотел, и каждый новый совет люди встречали или общим и дружным одобрением, или нетерпеливыми выкриками несогласных: "Но вряд ли!", "Не пойдет!", "Эка, брат, куда!".