Ледяной огонь (ЛП)

Когда следопыты отправлялись на задание, нас обучали разговаривать на том же диалекте, который был распространен в нужной местности, как бы трудно это ни было. Но в Дольдастаме мы возвращались к обычному говору Канинов - смеси канадского и шведского, особенно в аутентичных словах. Чикагский акцент Линуса был не так уж далек, но он вполне успешно пытался подражать нашему.

Папа сделал глоток, затем посмотрел на лестницу, словно ища взглядом маму, и когда он заговорил, его голос был чуть громче шепота:

- Я не говорил ей о Константине. Она знает, что на тебя напали, но не знает, кто.

Папа помешивал вино в бокале, глядя на него, чтобы не пришлось смотреть на меня, затем снова сделал глоток. В этот раз я присоединилась к нему, тоже отпив из бокала.

- Спасибо, - сказала я, наконец, и он покачал головой.

У моих родителей были очень открытые отношения, и я редко узнавала, что у них есть секреты друг от друга. Так что, не рассказав маме о Константине, папа совершил большой подвиг, но я понимала, почему он скрыл эту информацию, и ценила это.

Мама сошла бы с ума, если бы узнала. После нападения Константина на отца, она умоляла нас уехать жить к людям, но мы с папой хотели остаться, и, в конце концов, она смирилась. Аргументом моего отца было то, что здесь, среди других охранников и следопытов, которые в состоянии защитить нас от одного сумасшедшего убийцы, мы в большей безопасности.

Но если бы мама узнала, что Константин снова появился и напал на другого члена ее семьи, это стало бы для нее последней каплей.

Переодевшись в бесформенный свитер и штаны для йоги, мама спустилась по лестнице, взлохмачивая свои влажные волосы рукой.

- О чем беседуем? - мама коснулась рукой моего плеча по дороге к духовке.

- О том, что у Линуса хорошие отношения с родителями, - ответила я ей.

Она открыла духовку и взглянула на то, что запекалось в форме, затем оглянулась на меня:

- Разве так не всегда?

- У подменышей и их родителей? - Я мрачно рассмеялась. - Нет. Обычно нет.

Время от времени казалось, что они даже ненавидели друг друга, и это не было большой диковинкой. Богатые люди жили без детей, когда внезапно в их жизнь впихнули незнакомца лет восемнадцати-двадцати, у которого серьезные проблемы с адаптацией в новой культуре.

Родительские инстинкты чаще всего не были абсолютно мертвы, и невидимые связи соединяли их. В конечном счете, большинство подменышей и их родителей любили и понимали друг друга.

Но это происходило с течением времени. Сперва бывало много стычек и проблем. Подменыши страдали, запутывались и пытались восстать против общества, которое они не понимали. Родители тем временем изо всех сил пытались воспитать человека, который был больше взрослым, чем ребенком, и создать полноценного члена в иерархии Канинов.

- Такая практика всегда казалась мне варварской. - Мама закрыла духовку, очевидно решив, что ужин еще не вполне готов, и села рядом с папой. - Берут ребенка и бросают его в окружении незнакомцев. Я не представляю, как вот так можно расстаться с ребенком. Я бы ни за что не согласилась, чтобы это произошло с тобой.

У Скояре не было подменышей, ни единого. Они зарабатывали свои деньги более честным способом. Население, в основном, рыбачило, и в течение столетий обменивали рыбу на драгоценности и золото. Сейчас это был в основном кредитный бизнес, и они поддерживали свое богатство благодаря большим процентам.

Это одна из причин, почему Скояре так сократились по сравнению с другими племенами троллей. Жизнь не была особо добра или щедра к тем, кто не был потомком знати.

- Практика подменышей не так плоха, как кажется. - Сказал отец.

Мама покачала головой, отметая его ответ:

- Ты не был подменышем. Ты не знаешь.

- Я нет, но мой брат был, - сказал он, и как только мама метнула на него взгляд, я поняла, что он пожалел об этом.

Дядя Эдмунд был на пять лет старше моего отца. Я встречалась с ним всего несколько раз, когда была совсем маленькой, потому что Эдмунд был слегка не в себе. Никто точно не знал, что с ним произошло, но когда я пошла в школу, Эдмунд покинул Дольдастам и теперь кочевал по Субарктике, как бродяга.

- А ведь правда, Ивер, - сказала мама. - И где он теперь?

Папа откашлялся и глотнул вина:

- Это был плохой пример.

Мама снова повернулась ко мне:

- То есть, если мальчик Берлингов вернулся, ты побудешь здесь какое-то время?

Я кинула:

- Похоже на то.

- Ну, хорошо. - Она тепло мне улыбнулась. - Тебе лучше не быть там, когда творится такое безумие.

- Я точно знаю, почему должна быть там, - сказала я, несмотря на то, что знала - лучше держать рот на замке. Это была приятная встреча, и нам не нужно было снова проходить все сначала. Это старый аргумент, который повторялся слишком много раз, но это меня не остановило. - Я должна защищать подменышей.

- У нас не должно даже быть подменышей. Ты не должна рисковать своей жизнью из-за какой-то архаической традиции, - настаивала мама.

- Может, выпьешь стакан вина, Руна? - спросил папа в тщетной попытке вернуть разговор в мирное русло, но и мама и я проигнорировали его.